Владимир Жаботинский о Германии и европейском еврействе накануне Второй мировой войны
В Германии еврейская ассимиляция насчитывает 125 лет, больше пяти поколений. Эта ассимиляция была самой полной и классической из всех ассимиляций. <...> И вот результат. Официальная антиеврейская деятельность встречает в Германии полную энтузиазма поддержку у молодежи и масс. Ещё никогда не было более решительного аргумента, доказывающего «ложь ассимиляции», ещё никогда вечная трагедия галута не иллюстрировалась столь вразумительно[1].
Жаботинский неоднократно бывал в Германии. В 1909 г. – в Гамбурге, на IX сионистском конгрессе. Он писал: «Я очень наслаждался передышкой, великолепием Европы, стремясь забыть на какое-то время опостылевший мне Восток»[2]. В 1913 г. он ездил по Германии с пропагандой проекта создания в Иерусалиме Еврейского университета. В 1922-24 гг. периодически жил с семьей в Берлине. Редактировал журнал «Ха-Сефер». В 1927 читал лекции в 16 городах Германии.
Немецкий язык для Жаботинского был одним из рабочих языков. В личном архиве В.Е.Жаботинского (Институт В.Е.Жаботин-ского в Тель-Авиве, далее – ИЖ) хранится 390 писем, открыток, деловых бумаг на немецком, отправленных им в 1910–1940 гг. в различные страны многочисленным организациям и адресатам. Всего нами выявлено более 50 адресатов, переписка с которыми шла на немецком языке.
К ранней переписке на немецком языке относятся письма Жаботинского Давиду Вольфсону (1856–1914)[3]. В них содержатся отчеты о финансовых операциях, связанных с изданием газет, – например, «Le Jeune Turc», которой руководил Владимир Евгеньевич[4].
Нельзя пройти мимо таких фигур, как основоположник социологических исследований еврейского народа Артур Руппин (1876, Познань – 1943, Иерусалим) и Марк Шварц (?, Тарнополь – 1948, Тель-Авив), который пользовался уважением в еврейском ишуве, был известным жур-налистом и автором ряда книг. Переписка между ним и Жаботинским продолжалась с 1920 г. до конца жизни Владимира Евгеньевича. В ИЖ имеется 15 писем Шварцу.
Среди адресатов и русскоязычные евреи: Иосиф Шехтман, Меир Гроссман, Израиль Розов, Иона Маховер, Авраам Вейншал, Шломо Якоби[5]. Видимо, Жаботинскому было неважно, на каком языке обращаться к друзьям и сотрудникам.
Октябрьский переворот 1917 г. выплеснул из России огромную массу интеллигенции, часть которой осела в Германии. Это привело в начале 20-х гг. к появлению здесь многочисленной русскоязычной периодики и книгоиздательской деятельности, оживленной куль-турной жизни и политическим страстям.
До прихода нацизма оставалось более 10 лет, и российские эмигранты-евреи чувствовали себя вольготно. Редакция «Рассвета» в 1921 г. также эмигрировала в Берлин. Вскоре глава редакции Авраам Идельсон скончался. Дела журнала шли неважно, и 5 марта 1923 г. Жаботинскому предложили войти в редакцию: «Смеем думать, – писали члены редакции, – что сейчас в Берлине Вы найдете для себя такую среду, как нигде. …А кроме сего – здесь Вы найдете почти прежнюю для себя атмосферу – мать сыру землю»[6].
С «Рассветом» Жаботинского связывала литературно-публици-стическая и редакционная деятельность почти с основания журнала. Здесь Жаботинским были напечатаны самые злободневные статьи, которые до сих пор остаются актуальными. Например, «О железной стене» и «Независимость или маразм», переводившаяся на немецкий и, кроме «Рассвета» (1931)[7], публиковавшаяся в газете «Юденштадт» (1935).
Жаботинским было написано более 70 статей для немецко-еврейских журналов. Он сотрудничал, по данным составителя «Библиографии» М.Грауэра[8], с 803 периодическими изданиями, из них, по нашему подсчету, с 24 – на немецком языке. Некоторые статьи из немецких газет были переведены на русский и напечатаны в журналах «Рассвет» и «Гадегель», а некоторые – с русского на немецкий.
В «Рассвете» от 15 января 1928 г. появился написанный Жаботинским некролог, посвященный Владимиру Ионовичу Темкину и перепечатанный газетой «Die Welt» (1.2.1928)[9]. Редакторами газеты были В.Е.Жаботинский, И.Шехт-ман, Б.Акцин. В газете активно печатались Зелиг Соскин[10], Артур Кестлер, Меир Гроссман. Некролог начинался словами: «Лидер, Друг, Отец покинул нас». Жаботинский пишет, что Темкин стоял на вершине пирамиды сионистских лидеров вместе с Герцлем. Он понимал, что Палестина – это наша необходимость. Основные условия для создания государства Темкин видел в солидарности еврейского мира, в колонизации Эрец-Исраэль и в развитии сельского хозяйства.
В ИЖ сохранилась переписка Жаботинского с редактором ревизионистского бюллетеня («Revisio-nistische Вlaetter») Эрнстом Эттишем. Бюллетень выходил на немецком языке в Берлине с 1927 по 1931 г. Эттиш был одним из руководителей движения сионистов-ревизионистов Германии. Под его руководством 15–16 мая 1927 г. в Берлине была проведена конференция ревизионистов, на которой присутствовали журналисты из Болгарии, Германии, Франции, Греции, Австрии, Польши, Румынии, Чехословакии и Эрец-Исраэль. На конференции прозвучала критика Еврейского агентства, его пассивности в борьбе за репатриацию евреев в Эрец-Исраэль. В письме (от 21 мая 1927 г.) Эрнсту Эттишу Жаботинский писал, что очень доволен ее результатами, и сожалел, что из-за отсутствия времени не смог участвовать в конференции.
Жаботинский печатался в газете «Judenstaat» (сионистско-ревизионистский орган). Там же печатались Иосиф Шехтман, поэт Ури Цви Гринберг, Вольфганг фон Вайзель. Газета выходила в Вене в 1933-35 гг. Там же с 1934 по 1937 г. выходил ежемесячник Союза Трумпельдора «Tel Hay», переименованный в 1936 г. в «Die Nation». Редактором ежемесячника был Арье Копель, постоянными сотрудниками – Зеев Жаботинский, Иосиф Клаузнер, сионистский деятель, литературовед, историк, инициатор возрождения культуры на языке иврит, и Вольфганг фон Вайзель, соратник Жаботинского.
Личность фон Вайзеля неординарна. Родился в Вене в 1896 г. Окончил медицинский факультет Венского университета и в 1922 г. репатриировался в Эрец-Исраэль. Работал врачом в Иерусалиме. Организовал в Гедере дом отдыха, а в 1946 г. превратил его в больницу для новых репатриантов под эгидой иерусалимской больницы «Хадасса»[11]. Помимо профессиональной и общественно-политиче-ской работы, Вайзель был известен как журналист, опубликовавший сотни статей на иврите. Умер в 1974 г. в Израиле.
В своих выступлениях и публикациях Жаботинский постоянно призывал мировое еврейство и мировое сообщество обратить внимание на тучи, сгущающиеся над европейским еврейством. Приход Гитлера к власти подтвердил опасения Жаботинского.
Ниже мы публикуем статью «Германия» и отдельные высказывания Владимира Евгеньевича, отразившие понимание им катастрофической ситуации, нависшей над мировым еврейством и европейской цивилизацией, и написанных в первые годы прихода к власти нацистов.
Германия
I.
Когда пишу эти строки (начало второй недели гитлеровского царствования), у евреев имеется одно настроение. Когда строки эти появятся в печати, будет, вероятно, другое, а неделей позже – третье. Пока преобладает настроение №1, и оно звучит оптимистически. Только что я слышал от знакомого, недавно приехавшего оттуда. Он говорит: «Я знаю? – не так страшно. Во-первых, когда становятся канцлером, становятся умереннее. Во-вторых, вопрос еще, может ли такой человек, как Гитлер, оставаться долго канцлером. Он не большой мудрец, не очень образован, вероятно, начнет скоро делать грубые ошибки, станет смешным, а потом невозможным. В-третьих, есть же старый Гинденбург. Он не допустит хулиганских актов против еврейского равноправия, и говорят, что как Гугенберг, так и даже Фон-Папен не антисемиты. В-четвертых, это совсем неверно, что антисемитизм играет такую большую роль в программе наци. В их агитации – да, это совсем другое дело. Но время агитации для них минуло, теперь надо что-нибудь сделать серьезное, и тут весь еврейский момент не так для них важен».
Очень приятно слышать, но я не уверен, насколько это все соответствует действительности. Возьмем, например, утешение №2: быть или не быть мудрецом. Очень сомнительно, действительно ли Гитлер такое существо, которое вскоре опозорится и станет смешным. Я когда-то взял на себя труд прочесть два тома его книги «Моя жизнь». Это произведение относится, бессомненно, к тому сорту литературы, которую можно обозначить словами: «простой товар» – бесталантливо, наивно, будничные «пехотные» мысли – все это доказывает, что он сам это написал, иначе он бы это заказал у Геббельса, который прекрасно пишет.
Но дураком его назвать нельзя. Гитлер обладает здравым смыслом, умеет аргументировать, может привести подобающие примеры из жизни и даже из той части мировой истории, которую преподают в народных школах.
Главное же это то, что он имеет друзей и советников далеко не глупых и хорошо образованных. Штрассер умен и образован, Геббельс – человек таланта, Годфрид Федер (автор социальной программы наци) интересный мыслитель. Каждому шефу советуют, чтобы там, где он не знает, что сказать, он бы советовался со своими специалистами, так и поступит Гитлер.
Вообще сомнительно, нужно ли быть таким умным и образованным, чтобы быть канцлером или премьер-министром. В старое время, когда «сар» (сановник) многим из нас представлялся легендарной фигурой, которую никогда не видали собственными глазами, у нас говаривали о «министерских головах».
В настоящее время министр везде обычный человек, его везде видели, везде слышали, и ничего особенного. Гораздо труднее, может быть, создать собственную партию, которая бы притянула 12 миллионов и еще немцев, но и для этого не надо быть гением. Острый ум не такое уж качество для такого рода занятий. Управлять страной может почти всякий средний человек: имеются твердые обычаи, вкоренившиеся методы – одним словом, рутина.
К этому еще тысячи чиновников, которые тебе укажут, что надо делать. Правда, Гитлер не хочет управлять по рутине, он хочет быть реформатором. Но и для этого у него имеется готовый прототип – Бенито Муссолини, и, без всякого сомнения, он захочет его копировать или, по крайней мере, перевести его «по-немецки». Нелегкая работа, но быть вторым Муссолини для этого не надо.
Не исключено, что царствование Гитлера будет кратковременное; мы видели, что лица покрупнее Гитлера канцлеровали недолго, например, Фон-Папен и Шлейхер. Это возможно, но не доказано, и для оптимизма моего приятеля не вижу основания. Также ссылка на то, что, когда станов[ишься] канцлером, становишься осторожнее – не вечная истина. Естественно, что в написанной программе находится все в каких-нибудь 10 листах, все вместе, и чтобы провести каждый пункт в жизнь, требуется значительное время. Поэтому мой оптимист может себя утешать в течение нескольких месяцев тем, что обещанная антиеврейская программа не проводится.
Но, кто знает, может быть, и это будет? В истории мы видали разного сорта людей: и таких, которые прятали свой радикализм, когда приходили к власти, и таких, которые пробовали провести то, что они обещали массам. В особенности, когда взбудоражили 12 миллионов, когда нужно оправдать себя перед неслыханной массой молодежи, то уж вернее, что сугубо «осторожными» не будут...
II.
На добродетели старого Гинденбурга и молодого Фон-Папена и всех других, которые «не антисемиты», я бы тоже не положился. Интересный факт: как мало говорят о евреях и об опасности для евреев во всех тех газетных статьях (и в немецких, и в иностранных), в которых поднимают гвалт про победу Гитлера. Все ли эти корреспонденты антисемиты, которые радуются, что вот в Германии будут разорены евреи?
Я лично знаю некоторых из них тут, во Франции и в Англии: они вовсе не юдофобы, некоторые даже, наоборот, юдофилы. Но они просто забыли. Опасность для евреев для них такая мелочь в сравнении с опасностью для экономических и политических интересов великих народов, в особенности, когда имеется еще опасность вооруженных авантюр. Для старого Гинденбурга и молодого Фон-Папена, а также для Гугенберга (не знаю, стар или молод господин этот) опасность для пары сот тысяч немецких евреев выглядит мелочью. Весьма возможно, что им лично будет неприятно, если Германия станет страной погромов, даже бескровных.
Но из-за этого одного они не поссорятся с канцлером, имеющим 12 миллионов последователей, и из-за этого одного они не рискнут гражданской войной.
Можно сомневаться, дадут ли Гитлеру (даже с большинством в будущем парламенте) провести исключительные законы против евреев. Но кому это нужно? С тех пор что мир существует, главное был не закон, а как его интерпретируют. Искусство интерпретации – самый жестокий и самый гибкий слуга. Его достаточно, если только есть желание.
III.
Остается последнее утешение: может быть, вовсе нет желания. Может быть, только так говорится, будто хотят уничтожить евреев, может быть, это только было для агитации, на деле же у них самих это не играет роли, и теперь у них есть более серьезные заботы, и не только мировая пресса, противница немецких расистов, забыла про нас, про нас забудут и сами расисты?
Я должен, к сожалению, повторить то же слово: сомнительно.
Разумеется, удивляет каждого, удивляет в особенности нас, евреев, как это такая малая группа людей, как евреи в Германии, может занимать такое важное место в психологии большой партии? Невозможно себе представить, чтобы 12 миллионов немецких граждан, умеющих читать и писать, верили, что все несчастья Германии и всего мира происходят от нас. Это – абсурд, это немыслимо. Это есть только средство уличной агитации, но это не может быть серьезным исходным пунктом коллективной психологии...
Однако я боюсь, что это – действительно исходный пункт коллективной психологии, и к тому еще важнейший пункт.
Программа наци состоит из 25 пунктов, и, согласно их статута, «нельзя их изменить», точно законы Персии и Мидии. 25 параграфов – книга не толстая, и было бы очень нетрудно передать их содержание. И все-таки я бы отказался от такого задания.
Потому что как программа эта ни коротка, она содержит массу противоречий, в особенности в важнейшей своей части, в социальной. Сначала это была программа для бедняков-рабочих и мелких крестьян и явно против капиталистов и крупных аграриев. После, однако, когда тяжелая индустрия стала поддерживать гитлеровское движение, естественно, стали толковать «вечную» программу так, чтобы она была благоприятна и промышленным капиталам. Еще немного позже нашли поддержку и у юнкеров, и даже пара кронпринцев официально присоединилась к движению. Тогда программе дали новое толкование, благоприятное и крупным земледельцам. Эта самая «эволюция» произошла и в отношении главного принципа экономической теории наци – «биржевого и процентного капитала». Это была любимая идея их теоретика Годфрида Федера. Гитлер сам рассказывает, как в 1919 году в Мюнхене он случайно попал на доклад Федера о процентном капитале, и это из него сделало национал-социалиста. Учение это состоит в том, что не всякий капитал – треф, как это проповедуют марксисты, только тот капитал, который живет в «разводе» со своим хозяином, базируется только на бирже и приносит хозяину проценты, которых он ни в коем случае не заслужил.
Только этот род капитала надо конфисковать, чтобы понятия «биржа», «проценты», «спекуляция» исчезли со света. Вот это главная суть «вечной» программы, его главное украшение.
Однако после, когда со всех сторон посыпались неудобные вопросы, как же думают устроить экономическую жизнь без процентного капитала, с одной стороны, и без социализма – с другой, – теоретики наци стали давать новые толкования своей программе, где на каждом шагу встречается запрещенное слово: «проценты»...
Такую программу никто не в состоянии понять, наци это знают. Их ответ: не важно понимать, за исключением одного пункта: экономическое спасение Германии и всего мира состоит в том, чтобы избавиться от евреев.
IV.
Представьте себе дискуссию с опытным агитатором наци, когда вы ему указываете на все недостатки и противоречия в их программе. Что он вам ответит?
– Я не отрицаю, что имеются противоречия, – скажет он. – Вообще в нашей программе намечены только основные линии наших стремлений. Многое надо будет улучшить, многое приспособить к практике. При этом, может быть, окажется, что и современный хозяйственный порядок сам по себе не так уж плох. Может быть, благодаря ряду улучшений он станет вполне хорошим. Может быть, современный порядок подобен человеческому организму, который сам по себе здоров, имеет руки, ноги, сердце, легкие и мозг, но он отравлен. В него впрыснули сильный яд, разгуливающий по его сосудам и дающий себя чувствовать везде: и в сердце, и в дыхании, и в походке.
В немецком общественном организме яд этот – евреи. Неважно, что они составляют незначительное меньшинство. Яд не взвешивается килограммами, достаточно двух граммов, чтобы испортить функции всех органов. Кто знает: может быть, биржа вовсе уже не такой плохой орган в хозяйственном организме, может быть, и «процентное хозяйство» может считаться вполне хорошим и правильным. Но, чтобы можно было судить об этом, надо раньше всего органы эти освободить от яда – передать их функции в настоящие немецкие руки, посмотреть, как они действуют при притоке настоящей, не фальшивой крови. Поймите меня: еврейский вопрос вовсе не придаток к другим пунктам нашей программы: он – квинт-эссенция нашей программы.
А суть дела не в том, что евреи эксплоатируют немецкий народ, как наивно говаривали в старину. Если бы евреи были добросердечны, как ангелы, если бы они отдали весь свой доход государству или немецким беднякам, это бы не изменило факта: в их природе лежит фальшь, все они делают не по-нашему, а иначе, криво и фальшиво, и каждая вещь, которая сама по себе, может быть, и невинна, как биржа и проценты, в их руках превращается в кривду. Это центральный пункт нашей программы. Если в вашей крови есть яд, не спрашивайте, почему у вас болит голова, или почему выпадают зубы, или почему глаз не видит, или язык заплетается, или же дети рождаются калеками: избавьтесь от яда.
Это, я верю, настоящий смысл гитлеровской идеологии. Немцы могут быть кем угодно, но они любят систему и не любят бестолочи. Когда мы видим, что у них вдруг произошло сильное движение по программе довольно бестолковой, мы должны понять, что под этим хаосом находится доля системности. Систему создают двумя путями: или ткут планомерно сеть черточек, где одна точно пригнана к другой, или же не заботятся о взаимной зависимости всех пунктов, а указывают на корень – корень всех бед и мук: для системы это достаточно.
Нет, так легко отделить юдофобство от остальной гитлеровской идеологии, уговорить себя, что, может быть, наци будут делать «свое дело» и забудут про нас, – это значит: слишком много оптимизма. Вполне возможно, что Гитлер скоро падет – дай Бог, – возможно, что ни он, ни его помощники, хотя они и не дураки, не обладают способностями формулировать во всем гигантскую проблему, которую они возбудили. А проблема гигантская. Для нас, евреев, в первый раз так выпукло становится вопрос о нашем галутном существовании: возможно ли осудить и уничтожить наше влияние на экономическое развитие человечества?
Перевод М. Л.[12]
************************************************
В статье «Гитлер у власти» Жаботинский информирует читателей о положении немецких евреев, увольнении профессоров из университетов. Особо отмечает тот факт, что «за последние две недели германские еврейские общины засыпаются просьбами о возвращении в лоно еврейства. Просьбы эти приходят от людей, давно порвавших с еврейством»[13].
25.5.1933 г. в журнале «Гадегель» появилась статья В.Е.Жаботинского «Судьбы еврейские» (с.5–6). Приводим отрывок из нее:
«Германский крестовый поход против евреев – самое важное и серьезное, что произошло в нашей народной жизни за целый ряд поколений. Это так важно и так значительно для нашей мировой будущности, что, вероятно, изменятся позиции различных направлений еврейской общественности, и прежде всего перемена произойдет в среде сионистского движения. Мы все ощущаем – некоторые еще пока несознательно, – какими незначительными кажутся теперь различные наши проблемы, которые еще месяц тому назад стояли в центре дискуссии и могли бы занять первое место на ближайшем сионистском конгрессе. Все теперь отодвигается на задний план событиями в Германии.
Мне пишет друг из Парижа:
"…Если правительству Гитлера суждено остаться, то мировое еврейство обречено на гибель".
Германия — страна, где ассимиляция еврейских граждан с окружающей обстановкой достигла высших ступеней. Даже в Англии еврейское участие в местной культуре никогда не было так огромно, как в Германии. Разгром вот этой-то ассимиляции, произведенный с энтузиазмом 17-ю миллионами германских граждан, – величайшее разоблачение лжи галута, беспримерная ее демонстрация» (с.5).
Заканчивает статью Жаботинский требованием «Еврейского государства …осуществление которого мы увидим воочию в дни наши» (с.6).
В статье «Паника» Жаботинский писал: «…Видите, мои друзья. В Древней Греции отучали молодежь от пьянства очень простым способом. Опьяняли дюжину рабов в одном из погребов и туда приводили молодежь, чтобы они видели, как противен пьяный человек. Первую четверть часа это действовало наоборот: рабы, их звали “илотами”, пели и танцевали и забывали о всех своих горестях. Но потом это оканчивалось всегда неописуемым безобразием. Молодежь возвращалась на свежий воздух с тошнотой и отвращением и благодарила своих учителей за пример. Так история нам посылает иногда “илотов”, миссией которых является – показать миру, как выглядит пьяная страна: иногда этот ”илот” зовется СССР, в другой раз — гитлеровская Германия. Первая четверть часа опасна, кажется, будто пример ”нравится”, будто он отравит весь мир. Но подождите, господа, победит все-таки трезвый ум!..»[14]
Владимир Евгеньевич Жаботинский, видя катастрофу, пришедшую на еврейскую улицу, все-таки не предполагал ее колоссальных размеров и нечеловеческих страданий.
Он писал своей сестре (19.11.38) из Лондона в Эрец-Исраэль:
«… Не знаю, какие у вас там настроения. Здесь полная растерянность. У меня – полная уверенность: еще два-три года бурь и ужасов, а потом, вероятно еще при нашей с тобой жизни, еврейская Палестина с еврейской толкучкой по обе стороны. Очень ли это будет уютно – другой вопрос, но это будет, ничего не смогут против этого сделать ни арабы, ни англичане.
Крепко целую тебя, детей. Твой В.»
В личной переписке, да и в публицистике Жаботинского не оставляло присущее ему чувство иронии, которое помогало переносить трагедию, обрушившуюся на его многострадальный народ. Однако иначе звучит его речь, обращенная к мировому сообществу, пассивно взирающему на еврейскую катастрофу и разгул нацизма. Тогда он становился трибуном[15]. Во всех своих выступлениях в печати накануне Второй мировой войны Жаботинский был проводником доктрины Теодора Герцля, заявляя, что еврейская проблема – это мировая проблема. Еврейский народ, пройдя трагедию Холокоста, вернулся на свою землю, создав Государство Израиль, в которое верил Жаботинский. Он, как Моисей, умер в галуте, но его останки, согласно завещанию, покоятся на горе Герцля в Иерусалиме.
[1] Из выступления В.Е.Жаботинского по радио. Речь транслировалась на польск. и фр. яз. и опубл. в ж-ле «Рассвет» 5.5.1933.
[2] Жаботинский В.Е. Повесть моих дней. Иерусалим: Библиотека-Алия, 1969. С.88.
[3] Давиду Вольфсону адресовано 9 писем на нем. яз. (ИЖ).
[4] Письмо В.Жаботинского Д.Вольфсону, Берлин, 4 янв. 1910 г. (ИЖ).
[5] И.Шехтман, М.Гроссман, И.Розов, И.Маховер, А.Вейншал, Ш.Якоби – см. о них: РЕВЗ. Т.2(7). С.118 и 121–123.
[6] Создав свое движение, партию ревизионистов, Жаботинский перевел журнал в Париж и сделал его рупором ревизионистов. Из старой редакции демонстративно ушли В.Якобсон, М.Алейников, М.Гиндес, Х.Гринберг. Вместо них вошли сторонники Жаботинского С.Гепштейн, И.Шехтман, Ю.Бруцкус, И.Клинов, И.Тривус, М.Клейман и М.Шварцман.
[7] «Рассвет» на нем. яз. выходил в 1925 г. в Вене, а в 1930-31 г. – в Риге.
[8] Грауэр М. Библиография периодики ревизионистского движения: 1925–1948. (Иврит). Изд-е ИЖ.
[9] «Ди Вельт» выходила в Париже на нем. языке с 1 февр. 1928 по 1929 г.
[10] Зелиг Соскин, знаменитый агроном, один из руководителей Еврейского фонда, созданного в Гааге в 1917 г.
[11] Больница в Гедере работает и в настоящее время.
[12] Статья «Германия» напечатана на идиш в газете «Момент» (Варшава) 10.2.1933. Она появилась на иврите в «Хазит ха-ам» 24.2.1933 г. Перев. на рус. яз. и напечатана в журнале «Гадегел» (Харбин) 17.3.1933. С.5–7.
[13] «Рассвет». 30 апр. 1933. С.1.
[14] Жаботинский В. Паника // Гадегел. №13. 2.6.1933. С.5–6.
[15] «Elf Uhr» («11 часов») – журнал («Medina Iwrit») «Медина иврит» (нем. яз.) – на рус.: ж-л «Гадегел». 3.4.1939. С.5–7.