Крайне тяжелые дни: письма из Франции

Единственным средством связи в новых условиях были письма, которые в эти годы заменили не только привычные формы общения, существовавшие в диаспоре (литературные и общественные собрания, диспуты, салоны, “чаи” и пр.), но и периодические издания. В годы оккупации во Франции не существовало русской печати (не считая пронацистского “Парижского вестника”), и письма стали источником сведений о событиях в разных частях диаспоры и в мире, о судьбах знакомых, о том, кто из них где находится и как живет. Писали из Парижа в “свободную” зону и оттуда в Париж; из Франции в Англию и Америку, пытаясь найти друг друга и – по возможности – помочь. К сожалению, далеко не каждое письмо доходило до адресата и не все из дошедших сохранились до наших дней. Тем ценнее то, что сохранилось: каждое из таких писем – исполненный драматизма “человеческий документ” и важный источник для изучения военного и послевоенного периодов истории эмиграции, к которым исследователи обращаются значительно реже, чем к межвоенному.

В публикации представлены письма из двух архивных собраний: собрания А.П.Вельмина1, которое хранится в Архиве русской и во-сточно-европейской истории и культуры Колумбийского университета, и архива Б.И.Элькина2, переданного им в Бодлеанскую библиотеку Оксфордского университета. Написанные во Франции в первой половине 1940-х гг., письма прошли разный путь и оказались на разных континентах.

Автором писем из архива Элькина был известный в Париже библиофил и общественный деятель, муж сестры М.Алданова Я.Б.Полонский, адресатом – Элькин. Полонский писал из “свободной” зоны и из освобожденного Парижа в надежде на то, что живший в Англии Элькин не только сумеет передать сообщаемые сведения другим, но и сохранит письма для истории. В годы войны приоритетным было первое, с точки зрения сегодняшней – второе. Сохраненные Элькиным письма дают исчерпывающее представление о положении и настроениях русских эмигрантов в военной и послевоенной Франции, о поворотных моментах в жизни эмиграции и о разногласиях, расколовших ее во время и после войны.

Одним из причин раскола стал вопрос о сотрудничестве эмигрантов с немцами в годы оккупации. Обвинение в коллаборационизме было после освобождения, пожалуй, самым серьезным из возможных обвинений. Поводом для него могло стать как действительно имевшее место сотрудничество или явно выраженные устойчивые симпатии к Гитлеру, так и неосторожное высказывание, неверность которого автор достаточно скоро осознал и отказался от него, или несчастливое стечение обстоятельств3. Примечательно, что наиболее “непримиримыми” были те, кто пережил оккупацию в “свободной” зоне или покинул Францию. Сведения, сообщаемые ими, в значительной степени основывались на слухах, которые обрастали подробностями, переходя из одного письма в другое. В сложившейся ситуации очень ценным было умение адресата выступить в роли арбитра, рассудить стороны, найти наиболее верное решение и, возможно, примирить различные точки зрения. Именно таким адресатом был Элькин.

Документы из собрания Вельмина представляют собой переписку сотрудников крупнейшей демократической газеты эмиграции “Последние новости” Н.П.Вакара и Б.М.Сарача. Вакар вырвался из Парижа накануне вступления туда немцев и сумел добраться до юга Франции, где – в разных городках – обитали многие сотрудники газеты (впоследствии он эмигрировал в США). Сарач остался в Париже. Завязавшаяся переписка воссоздает многие детали повторного беженства, с одной стороны, и парижской жизни “под немцами” – с другой. Можно лишь догадываться о том, каким образом Сарачу в оккупированном городе удалось выжить и сохранить письма Вакара и копии своих писем к нему… В конце 1940-х – начале 1950-х, когда начали складываться фонды Бахметевского архива и Вельмин стал его парижским представителем, Сарач передал ему уцелевшие письма для отсылки в архив. Письма составили часть собрания Вельмина – имя человека, сохранившего их, упоминается лишь в пояснительной записке фондообразователя и в самих письмах.

В письмах обеих подборок очевидны многочисленные переклички: речь идет об одних и тех же событиях, зачастую – об одних и тех же людях. Это неудивительно – авторы принадлежали к одному кругу и их объединяли годы сотрудничества в “Последних новостях”. Неудивительно и то, что оценки событий и поведения персонажей не всегда совпадают: сказалась разница характеров, места авторов в эмигрантской иерархии, отношения их с упоминаемыми лицами и к ним. Деловой и ироничный тон писем “братоубийственного” Вакара значительно отличает их от пространных, изобилующих мелкими подробностями, эмоциональных посланий Полонского. Сказалась и разница сугубо хронологическая: то, что лишь намечалось в первые месяцы оккупации, получило естественное продолжение в последующие несколько лет, когда Вакар уже не был ни непосредственным участником, ни прямым свидетелем событий. Полонский, которому не удалось выбраться из Франции, был одним из первых, кто вернулся в освобожденный Париж и отразил свои впечатления в письмах. Во многих случаях излишне пристрастные (что, впрочем, вполне естественно в том жизненном контексте, в котором они создавались) последние письма Полонского, тем не менее, точно передают атмосферу тех лет и то ощущение “распутья”, которое испытывали многие эмигранты, поставленные перед необходимостью в очередной раз строить жизнь заново.

* * *

Публикация состоит из двух разделов: писем сотрудников “Последних новостей”, которым предпослана “Пояснительная записка” Вельмина, и писем Полонского Элькину. Единым для обоих разделов является Список имен, где представлены биографические справки о тех из упоминаемых в письмах лицах, сведения о которых удалось найти. Данные, сообщаемые в Списке, касаются преимущественно эмигрантского периода жизни указанных персонажей. В Список не включены сведения о широко известных деятелях эмиграции (П.Н.Милюкове, В.А.Маклакове, М.А.Алданове и т.п.).

Письма публикуются по ксерокопиям, сверенным с оригиналами. Текст писем приведен в соответствие с современными нормами орфографии и пунктуации, дописывания заключены в угловые скобки, особенности авторского написания оговорены в круглых скобках.

Публикатор выражает благодарность сотрудникам обоих архивов за предоставленное разрешение опубликовать письма, а также фондам “Открытое общество” и Фулбрайт, стипендии которых сделали возможной работу в архивах.

I.

Переписка Н.П.Вакара и Б.М.Сарача

Пояснительная записка А.П.Вельмина

18 января 1954 г.

Прилагаемые копии писем были переданы мне для отсылки в Архив на хранение Борисом Марковичем Сарачом, б<ывшим> московским присяжным поверенным, состоявшим в течение ряда лет бухгалтером газеты “Последние новости”, с 1921 по 1940 г. выходившей в Париже под редакцией П.Н.Милюкова.

При приближении немцев к Парижу в июне 1940 г. большинство сотрудников “Последних новостей” покинуло Париж и выехало в ту часть Франции, которая не подлежала немецкой оккупации. Б.М.Сарач остался в Париже, и между ним и уехавшими завязалась переписка. В первые месяцы по занятии Парижа немцами Б.М.Сарач регулярно писал уехавшим, сообщая им, что творится в Париже. Ввиду существования немецкой цензуры ему приходилось писать очень осторожно, прибегая к т.н. “эзоповскому языку”, а поэтому необходимо к каждому его письму дать пояснения и объяснения, что я и делаю, пользуясь указаниями Б.М.Сарача.

Первые две копии являются копиями писем Б.М.Сарачу Николая Платоновича Вакара, одного из уехавших на юг Франции сотрудников “Последних новостей”. В первом письме от 4.7.40 содержится ряд сведений о сотрудниках газеты, начиная с П.Н.Милюкова, который в этом письме называется “папой” – так называли его между собой сотрудники газеты. В этом письме сообщаются сведения не только о сотрудниках “П<оследних> н<овостей>” (Бенедиктов, Поляков-Литовцев, Полонский, Миркин-Гецевич, Волков, Могилевский, Кулишер, И.П.Демидов, названный в этом письме просто Игорем), но и о ряде русских общественных и политических деятелей, покинувших Париж при оккупации его немцами.

Такие же сведения сообщаются и во втором письме Н.П.Вакара от 17.7.40. Некоторых лиц он называет только инициалами. Ал.Ив. – Александр Иванович Коновалов; Павл. Ник. – Павел Николаевич Милюков; Ник. Конст. – Николай Константинович Волков; Игорь – Игорь Платонович Демидов.

Руднев – Вадим Васильевич (так! – О.Д.) Руднев, член Исполнительного комитета Земгора и редактор “Современных записок”.

В первых двух “Сообщениях” Б.М.Сарача от июня 1940 г. упоминаются фамилии Семенова и Любимова. Ю.Ф.Семенов – редактор издававшейся Гукасовым газеты “Возрождение”; Л.Д.Любимов – один из сотрудников этой газеты, после последней войны сделавшийся “советским патриотом” и сотрудником газеты “Советский патриот”4, высланным потом французскими властями из Франции в СССР, где находится и в настоящее время.

Яков Львович – Я.Л.Рубинштейн, председатель Юридической комиссии при Земгоре по правовому положению русских беженцев, известный знаток беженского вопроса, б<ывший> член правления Нансеновского офиса при Лиге Наций.

Упоминаемое в письме от 24.7.40 “русское издательство” – это “Editions russes à Paris, Socièté anonyme”, издававшее “Последние новости”, – потому оно и было названо в письме “патроном”.

Это же издательство имеется в виду в сообщении Б.М.Сарача от конца октября 1940, когда говорится о “крупной торговой фирме, которая не может долго оставаться в спящем положении”. Упоминаемые в этом сообщении Вяземский, Арбузов, Степанов – все это бывшие сотрудники “Последних новостей”.

Письмо от 26.7.40. тоже написано Б.М.Сарачом, но из опасения немецкой цензуры ему придана форма письма одной приятельницы к другой, так как в нем Б.М.Сарач под видом рассказа о посещении судебным приставом “помещения нашего хозяина, который торговал утками около Центрального рынка”, сообщает об обыске, произведенном немцами в редакции “Последних новостей”, помещавшейся на рю Тюрбиго, недалеко от Центрального рынка.

О немецких обысках сообщается и в письме от 31.7.405 под видом “посещения гостей”. Мать Мария – руководительница “Православного дела”, организации, помещавшейся на улице Люрмель, кормившей неимущих и дававшей приют им, а также спасавшей и прятавшей преследуемых немцами евреев. За это мать Мария и ряд ее сотрудников были впоследствии арестованы гестапо и вывезены в Германию в концентрационные лагеря, где мать Мария и сын ее погибли.

Авксентьев – Николай Дмитриевич Авксентьев, известный русский политический деятель, б<ывший> министр внутренних дел Временного правительства; перед занятием немцами Парижа он состоял председателем российского Земско-городского комитета (Земгора) и выехал в свободную зону, а затем уехал в США, где и скончался в 1943 г.

“Возрождение” – газета, издававшаяся Гукасовым в Париже до немецкой оккупации. Софья Александровна Милевская – одна из сотрудниц этой газеты.

Н.П.Вакар

Об обысках немцами квартир и грабеже оставленного в квартирах имущества сообщается в письме от 4.8.40 под видом рассказа о посещении “гостей”. Татьяна Павловна и Ляля-машинистка – сотрудницы “Последних новостей”. Под видом о посещении их “гостями” рассказывается о немецком обыске в помещении редакции “Последних новостей”. “Историк” – П.Н.Милюков; “его коллега по хозяйственной части с красивым почерком” – Н.К.Волков, бывший администратор “Последних новостей”; “заведующий конторой дачник” – В.А.Могилевский, бывший заведующий конторой “Последних новостей”; его “сосед по даче” – А.А.Поляков, сотрудник “Последних новостей”; “его однофамилец-англоман” – другой сотрудник “Последних новостей” С.Л.Поляков-Литовцев. Бунаков – И.И.Бунаков-Фондаминский, известный политический деятель, арестованный потом гестапо и погибший в немецком концентрационном лагере.

1

Вакар – Сарачу

Вакар. 58, рю Эмиль Гарет

По. 4.7.40

Авось письмо дойдет до Вас, а Вы поклонитесь всем оставшимся в Париже, передадите им мой привет и попросите написать мне по указанному выше адресу.

Из Парижа я направился на велосипеде в Виши6 и был там 16-го. Застал папу здоровым, но встревоженным и расстроенным: его забыли, оставили его без вестей и денег. Обрадовался мне как родному. Пробыл у него 3 дня. Хотел было увезти в Пиренеи, но отказался от мысли (везти в тех условиях означало бы тащить на верную смерть) и уговорил остаться в Виши. Там же застал Бенедиктова, Полякова-Литовцева, Полонского, Неманова и Вишняка, но двух последних не видал. Бенедиктов бежал, бросив вещи, в Монпелье, где живет сейчас в хороших условиях в Сите-Университер у Жан Готтман, павильон Колониаль. Полонский остался, обещав опекать папу; Поляков-Литовцев, кажется, не успел уехать, а Вишняк хотел отравиться. Я уехал 19-го утром, перед вступлением немцев7. С разными приключениями перебрался через центральный массив и был через 6 дней в По, где нашел жену и детей. Сюда, как оказалось, приехали из Бордо А.Поляков и Аминадо (поселились в деревне за городом), а потом и Цвибак с женой. Цвибак уехал в деп<артамент> Жерс, а оттуда через Монпелье в Ниццу. Здесь же Алдановы, Авксентьевы и Цетлины. С ними видаюсь ежедневно, а также с Вышеславцевым и Андерсоном (ИМКА); с этими последними А.Тыркова и А.Борман; Бердяев, Бессонов, Мочульский и А.А.Шайкевич застряли в Аркашоне, там же Михельсон. Ступницкого видели в Бордо, а затем он пропал. Промелькнул в Байоне Керенский (которого не пустили в Испанию) и Миркин. Коновалов добрался до Биаррица и переезжает на днях к нам в По. Игорь живет в хороших условиях в Пиль-сюр-мер близ Аркашона. Он расстался с Волковыми и Могилевским в Пуатье. Там, оказывается, был такой же кавардак, как и на рю Тюрбиго. Кулишера (пьяного) приняли за агента 5-й колонны, избили и отправили в участок. Могилевский выручил. Где теперь этот сумасшедший, неизвестно. Зелюк, уверявший, будто он все вывез и может хоть завтра печатать газету, выбрался в Тарб, отель де Перине, ав<еню> Де ла Марн. Тарб (от. Пeрине). Могилевский сидит у дочери в Монпелье (18 рю Дориа), там же А.Д.Абра-мович. Могилевский повез Волковых на машине Аристова. Последние застряли в Родерс, а Могилевский один вскочил в автокар и добрался до дому. Вытащить Волковых оттуда он до сих пор не может. Беженцам запрещено передвигаться, и, хотя все передвигаются, Волковы честно выполняют распоряжение префекта: вот уже 10-й день они живут в школьном дортуаре на койках с соломенными тюфяками. Связь имеет с ними только Могилевский, решивший, очевидно, не отпускать Волкова от себя и скрывающий его адрес.

Тем временем живем все по-беженски в ожидании новых событий. Надеемся, что наше начальство соберется где-нибудь в конце концов и обсудит нашу дальнейшую судьбу. Случится это вряд ли раньше чем недели через две, хотя жел<езная> дорога начала уже восстанавливаться в свободной зоне. Проедаем последние деньги. Заработка, разумеется, найти невозможно никакого. Парижские евреи кочуют стаями, потеряв голову. Теперь они все устремились в Ниццу.

Швыров по-прежнему в Монте-Карло. Цвибак хочет издавать газету для русских в Ницце – там “вести отовсюду”. Но польза от этой мечты пока только та, что он следует за богатыми евреями, которые возят его и кормят. Этим затея, конечно, и ограничится. Сомневаюсь, чтоб нам позволили возобновить “Последние новости” в зоне или вне зоны. Буду держать Вас в курсе намерений, когда они начнут определяться, а через вас и всех наших парижан.

Напишите, пожалуйста, подробно, как Вы живете, что делаете в Париже, какова судьба оставшихся. Покажите это письмо Калишевичу, Александрову, Попову. Попросите их писать. Если Сумский там, то его тоже, вообще всех, кого увидите. У меня здесь вроде как бы информационный центр с рассылкой бюллетеней в Виши, Биарриц и Монпелье.

2

Сарач – Вакару

С половины июня появились в Париже газеты “Матен”, “Ла Виктуар”, просуществовавшая несколько дней, между прочим отметившая, что в 14 г. Францию ожидало такое же поражение, как и нынешнее, если бы не спасла Россия.

Говорят, издание “Ла Виктуар” было прекращено будто бы за направление. Издается “Дерниер Нувель”, выходит “Пари Суар”, “Франс о травай” и еще два-три листка, все в одном направлении. Первые дни публика жадно набрасывалась на газеты, т.к. перед этим питалась только сообщением радио. Ввиду почти тождественности содержания газет, теперь я ограничиваюсь покупкой одной утренней и “Пари Суар”. Первые дни газеты продавались только у входа в метро, а сейчас в киосках метро и в некоторых уличных киосках.

Представители новой власти посетили помещение Земгора на рю Даниель, интересовались, там ли живет Яков Львович, спрашивали, чьи портреты висят, какова деятельность Земгора и отношение к Советской власти.

Говорят, что они были с визитом в помещении “Социалистического вестника”8, также и в квартире автора, года два тому назад выпустившего книгу об истории масонства в России9.

Вообще немцы очень интересуются Парижем; толпы их собираются у Инвалидов для посещения могилы Наполеона, на площади Трокадеро, у нового здания музея и театра, у могилы Неизвестного солдата и делают много фотографических снимков.

Несколько раз был в нашем банке. Там мертвое царство – полное отсутствие клиентов. Сейчас банки уже выплачивают по вкладам, сначала делали маленькие денежные переводы до двух тысяч франков по письменным просьбам клиентов и только по почте; а теперь начали делать переводы на крупные суммы, причем банки покупают чеки у Банк де Франс.

Никто из клиентов не приходил и не пользовался своим сейфом. Получение вещей из сейфа возможно, если о своем желании заявит группа “человек десять владельцев сейфа” и к этому времени будут приглашены представители власти.

Погода стоит здесь осенняя, все время дожди и прохладно. Так как фабрики и заводы не работают и до минимума сократилось автомобильное движение, воздух в Париже чист как никогда, совершенно нет ни копоти, ни пыли.

Начиная с 20-го июня начались разговоры об издании русской газеты в Париже. Во главе пропаганды во Франции, кажется, состоит де Гротте, из прибалтийских немцев, прекрасно говорящий по-русски, проживавший многие годы в Петербурге. К нему отправился Семенов, но не был принят. Любимову удалось добиться свидания с де Гротте, который будто бы сказал, что их симпатиями не пользуются такие газеты, которые приспосабливают свое направление к требованиям момента, имея в виду газету Гукасова10. Кроме того, будто было предложено Любимову свое ходатайство направить через префектуру полиции.

По слухам, в префектуру поступило шесть просьб об издании русской газеты. Дней десять тому назад Любимов получил отказ, но ему было сказано, что он может возобновить свое ходатайство через месяц.

В качестве будущих “редакторов” называли В.Ф.Малинина, б<ывшего> членом Московской городской управы, Руманова, Тутковского и М.А.Струве, выступавших вдвоем, издателей “Русского инвалида”11.

Из всех групп как будто имеют больше всех шансов лица, причастные к нынешнему Эмигрантскому комитету12. Будто предполагается издание информационного листка, причем называют в качестве редактора Жуковского, секретаря Маклакова, или проф. Одинца. По крайней мере, Маклаков категорически опровергает какое-либо свое личное участие (так! – О.Д.) к будущему изданию русской газеты.

Многие из претендентов на издание газеты побывали уже в типографии Зелюка, вели переговоры с комитетом, заведующим типографией, при этом обнаружили полную свою непрактичность и незнакомство с издательской деятельностью.

Само собой разумеется, едва ли при нынешних условиях в смысле распространения газеты и по техническим причинам, и по крайне тяжелому положению русской эмиграции возможно существование неубыточной русской газеты. Были даже обращения с предложением принять участие в редактировании газеты к некоторым старым газетным работникам, но они отказались.

3

Вакар – Сарачу

17-го июля 1940 г.

Дорогой Борис Маркович,

Получил оба Ваши письма вчера и сегодня и от души благодарю. Это первые вести из Парижа. Тотчас передал содержание Ал<ександру> Ив<ановичу>, Павл<у> Ник<олаевичу>, Ник<олаю> Конст<антиновичу> и Игорю, которые по-прежнему живут в разных местах. Н<иколай> К<онстантинович> добрался, наконец, до Монпелье. Его адрес там: Ройяль Отель (Монпелье Херольд).

Непонятна история с Ладинским и Капланом, о которой Вы пишете13. Ладинский был в Пуатье, а потом прожил две недели с Волковыми и Аристовым в Родер. Где он теперь, не знаю – не пишет, и про него не пишут.

Про Кулишера я Вам рассказывал. С тех пор нет вестей [ни] о нем, ни о его брате. Руднев прошел пешком 500 километров и сейчас живет в Нераке. Вишняк, который хотел отравиться, здравствует в Виши. Соловейчик был в По, но уехал в Тулузу, где обосновались меньшевики во главе с Абрамовичем. Дан тоже где-то в “свободной зоне”. Иванович-Португейс в Тарбахе, откуда Зелюк исчез в неизвестном направлении. Обнаружился М<ихаил> А<ндреевич> в деп<артаменте> Эндр14, на границе оккупации, и мечтает вернуться в Париж, как только пустят. Ратнер прошел 300 кил<ометров> пешком, добрался до Лиможа. Михельсон бросил свою виллу в Аркашоне и остановился на несколько дней в По проездом в Ниццу, Авксентьев уезжает на днях в Марсель. Полонский в Виши. Ступницкий приехал в Бордо, неизвестно, что с ним. Угримов находится с Осоргиным. Младоросс Оболенский живет под Туром по нашу сторону границы. Коновалов пока остался в Биаррице, а Игорь под Аркашоном в ожидании, когда нас созовут на совещание по поводу газеты в Монпелье или Виши. Денег никому не платят. Н<иколай> К<онстантинович> пишет, что для этого Правление должно собраться сначала. Но это задача не легкая и не скорая. Относительно возобновления “П<оследних> н<овостей>” идет переписка между П<авлом> Н<иколаевичем>, А<лександром> Ив<ановичем>, Н<иколаем> К<онстантиновичем>, И<горем> П<латоновичем> и мною. Мнения разделились. Коновалов и я, к нам примыкают Игорь и Алданов, против возобновления в создавшихся условиях и настаиваем на переселении за пределы Франции. П<авел> Н<иколаевич> и Н<иколай> К<онстантинович> надеются, что удастся все же найти компромисс на решение и получить возможность продолжать “П<оследние> н<овости>”; если не в Париже (в случае, что немцы уйдут), то в Виши. Думаю, что иллюзии их скоро рассеются. Существует еще формула Цвибака издавать “Вести отовсюду” в Ницце, где скопилось много русских, и “защищать их интересы”. Сочувствия это пока не встречает, а сам Цвибак путешествует где-то с богатыми евреями и перестал пода-вать вести о себе.

Самое же непреодолимое во всех этих планах то, что нет ни типографии (Зелюк, впрочем, уверяет, что он все вывез и даже имеет с собою 8 рабочих), ни денег, т.к. капиталы “П<оследних> н<овостей>” застряли в оккупированной зоне. Сколько денег наличными вывезли на себе Волков и Могилевский, не знаю, но, по всем данным, очень мало.

Что же будет с нами? Не имею понятия. Пока живем по-бежен-ски, питаемся супами и картошкой (когда можно достать), но самые счастливые из нас протянут так не больше месяца, полутора. Может быть, к тому времени банки выпустят деньги, и мы получим снова месячный оклад (Н<иколай> К<онстантинович> пишет, не больше), но это, разумеется, не решает нашей судьбы15. Возвращаться в Париж? Те, кто могут, вернутся, конечно, в надежде найти заработок. Но многие не вернутся, по разным соображениям, в том числе и Ваш покорный слуга. В такое время гулять с семьей по белу свету неуютно. Буду сидеть в По. Ищу работу как ливрер-циклист16. Велосипед вывез меня из Парижа, он же, может быть, и прокормит. Но вообще события совершаются так быстро, что неизвестно, как будет через месяц. Тогда посмотрим и решим. Главное же – никого в Париж не пускают. Если же возвращаются к вам, то лишь те, кто застрял в оккупированной зоне. Нынче между нами граница, ее же не перейдешь. Подождем, а пока пишите, Борис Маркович, дорогой, чаще и подробней. Ваши сообщения я тотчас передаю в Монпелье, в Виши и Игорю, а от них вести катятся по всей земле. Просите друзей писать. Очень интересно Вы рассказываете про газетные планы в Париже. Если выйдет газетка Любимова или бюллетень Маклакова, непременно пришлите несколько экземпляров.

Жду скоро вестей от Вас и от друзей. Кланяюсь всем, а более близких обнимаю. Храни Вас Господь.

Душевно Ваш

Вакар.

Швыров в Монте-Карло, Кобецкий в Каннах, хотят съехаться, но не могут. Керенский пропал; по слухам, выбрался в Англию с последней отправкой из Байонны. Игорь очень хворал (без лекарств), теперь поправляется.

4

Сарач – Вакару

26 июля 1940

Моя дорогая, хочу воспользоваться отсутствием патрона и немного поболтать с тобой (теперь в нашем меховом деле полный застой, и, по-видимому, наше бюро открыто, чтобы только наш товар не реквизировали). У нас теперь почти все продукты налицо, исчезли очереди, вместо кофе обещают какое-то кофе националь, нет арамида (?), мало шоколаду, который я так люблю, говорят, не будет рису; трудно достать яйца.

В кинематографах, которые кое-где открыты, показывают главным образом военные картины из жизни последних двух-трех месяцев.

Проходила как-то мимо Гар Монпарнас и вижу старую детскую коляску, а над ней торчит вывеска: “транспортная контора”, правда, в очередь стоят и более (1 нрзб.) камионетка17 и трипортер18. Вместо наших “симпатичных” таксистов около вокзала дежурят лица, занимающиеся доставкой багажа в дом или на другой вокзал. Для этого нового промысла не требуется ни (1 нрзб.) Министерства труда, ни режистра де коммерс19, ни удостоверения об (1 нрзб.), только крепкие ноги и сильные руки. Тариф с одного места багажа и за километр от вокзала – 4 фр<анка>, за последующие вещи, за каждое место приплаты по 50 сант<имов> с километра. Только каждое поручение о перевозке должно быть отмечено у дежурного ажана, иначе никакие жалобы не принимаются. Один мой знакомый острил, что он хочет получить патент на счетчик для этих извоз-чиков.

Понемногу публика возвращается в Париж, но это больше беднота. Два дня тому назад вернулась наша мегера консьержка, “на радостях” мы даже с ней расцеловались. Вчера я спешу на службу, вдруг меня окликает консьержка, думаю, какое-нибудь приятное письмо, и что же, она с очаровательной улыбкой преподносит мне китанс де луайе20; вместо того чтобы послать ее ко всем чертям, я ей мило улыбнулась и попросила подождать… Какой идиот теперь платит луайе, лучше я запасусь лишней парой чулок (уже начали продавать только по одной паре каждой покупательнице), запасусь чаем Твининг, которого скоро не будет, куплю шоколаду, шпроты и т.п. К тому же наш приятель-всезнайка успокоил меня, будто скоро будут опубликованы законы о всяких льготах для оставшихся в Париже, да и, кроме того, суды еще не начали функционировать и, кажется, не скоро начнут действовать, а пока что с квартирной платой спокойно можно подождать.

И ты можешь представить мое разочарование и огорчение: оказывается, суды спят, но не спят судебные пристава. Вчера судебный пристав описал, по какой-то претензии, нашего прежнего хозяина, который торговал утками и всякой дичью. Помнишь его большой склад около Центрального рынка? По словам домопра-вителя, “марля”, как мы его шутя окрестили, судебный пристав остался очень недоволен, что ничего ценного не нашел, добро-совестно пересмотрел пустые кофр-зеры, и шкапы, и ящики; уходя, судебный пристав опечатал оба этажа и просил усатого дядю быть хранителем целости его печатей. Между прочим, судебный пристав интересовался, где находится главный хозяин; “марля” объяснил, что он уехал, адреса не оставил, и давно его не видно: вероятно, скрывается от кредиторов.

Правда, мне наш всезнающий друг объяснил, что я не должна беспокоиться за мое луайе, т.к. судебный пристав, вероятно, приводит в исполнение давнее решение суда.

Как я завидую вам всем, уехавшим к солнцу, теплу. У нас стоит здесь мерзкая погода, все время дожди, и мы с злосчастным “Чемберленом” не расстаемся. Я начинаю понимать вас, не спешащих возвращаться в Париж; работы никакой, а только жди всяких неприятностей, вроде китанс де луайе или напоминания о налогах на цветных бумажках. Я решила выдержать характер и не платить и не отвечать неделикатным кредиторам. У меня душа болит, когда вспомню, что у меня не заплачено за много месяцев за электричество и газ; если закроют электричество, не страшно, теперь еще даже светло в 10 ч<асов>, а с газом хуже – видно, за газ придется платить.

Ну, надо кончать свою болтовню, а то слышу шаги нашего крокодила-хозяина; жалованье уменьшил на треть, т.к. у меня мало якобы работы, а непременно требует, чтобы я приводила в порядок старую переписку и писала напоминания должникам, которые все равно не платят или находятся вне досягаемости. Только расходы на бумагу и почтовые марки…

Ну, до свидания. Целую Тебя крепко и шлю мои наилучшие пожелания.

5

Сарач – Вакару

1.8.40

Открылись Рено и Ситроен, принимают на работу только французов (говорят, будто даже натурализованных не принимают).

Обходят представители Префектуры с опросными листами натурализованных и заполняют десятки вопросов – сами чиновники смущены и чувствуют себя неловко при исполнении этого поручения. Говорят, будто натурализованных будут “денатури-ровать” – один мой нервный знакомый волновался, не болезненная ли операция; другой знакомый утешался, что ему, вероятно, вернут деньги, заплаченные им за натурализацию. Злые языки утверждают, будто всех натурализованных будут судить за то, что они были так дерзки и не только мечтали о высоком звании называться французом, а даже сумели его добиться. Впредь натурализованных будут трактовать как “мулатов”.

На авиационном заводе в Бреге в Кламаре, теперь руководимом представителями берлинской фирмы “Юнкерс”, приступили к работам, принимают многосемейных французов, а русских – при наличии очень солидных рекомендаций.

5 – 6 августа будет новая перепись иностранцев (включаются в качестве иностранцев немцы, не военные). Наши земляки гадают, зачем это и не будут ли нас сажать в лагери или судить за то, что мы иностранцы21. Говорят, будто многим при их посещениях новых властей и просьбах о выезде, и особенно за границу, служащие новой власти говорили: “Скоро поедете домой”. На это один русский ответил: “Спасибо, я предпочитаю здесь быть “саль этранже”, чем почетным гостем где-нибудь на Лубянке”. В общем, преобладает мнение, будто проектируются какие-то меры по возвра-щению иностранцев на родину…

Будто в вопросном листе значится вопрос, почему живете во Франции, если не работаете.

В магазине, где мы торгуем, отпускаем товар первоклассный, к сообщаемым же мной новостям прошу относиться осторожно и снисходительно, т.к. этот товар мне отпускают наши клиенты бесплатно (замечено, чем больше клиенты у нас разговаривают и рассказывают, тем меньше они покупают). Я нигде не бываю, рано отправляюсь в магазин; иногда приходит в магазин жена, заменяет меня за кассой, когда я ухожу по неотложным делам, около 8-ми ч<асов> веч<ера> возвращаюсь домой. Репортаж мой любительский – прошу не судить строго и не требовать моего ручательства за его качество.

Новые власти продолжают изучать парижскую русскую гео-графию (некоторые предсказывают, что позже начнется изучение и “русской этнографии”). Посетили Воинский союз22. Были там три раза. Наконец, к ним пришли из комиссариата и говорят: “Дайте нам копию вашего устава”. Оказывается, из префектуры было отправ-лено в начале июня 700 000 досье в провинцию, и теперь по всем справкам приходится составлять новое досье “провизуар”.

Были в гостях у матери Марии, осмотрели подробно помещение и знакомились с деятельностью. Передавали как достоверное, что на днях начнет выходить “Возрождение”. Теперь сообщают, будто Софья Александровна Милевская была вызвана в Нант к Гукасову; в пятницу 26.7. в конторе “Возрождения” Бегляриан, племянник Гукасова, выплатил служащим и сотрудникам жалованье за три месяца.

Я уже сообщал, что посетили контору и типографию “Возрождения”, будто хотели опечатать помещение редакции, но не опечатали, т.к. пришедшие служащие собирались пить чай. Новые власти будут издавать русскую газету, а редактором приглашен Любимов.

Чтобы иметь достаточно мелочи для сдачи покупателям, я зашел поблизости в отделение банка. Сидевшая там в одиночестве дама мне объяснила, что кассы в этом отделении нет. Я спросил даму, почему это называется банк, если там нет кассы, а только одна скучающая дама. Оказывается, она дает объяснения. За пределы зоны они делают переводы на сумму не свыше 10–16 тысяч фр<анков>; валюты не продают и не покупают.

Снова обратился в банк на Гольдер, там мне объяснили, что платят по чекам, без ограничения суммы; относительно % бумаг клиентов мне объяснили, что они находятся в отделении банков в оккупированной зоне. Получилось письмо от П.Ю.Зубова. Он с семьей находится в беженском лагере в Люсоне, в Андей, жаждет вернуться в Париж и продолжать прежнюю работу.

Приехал из неоккупированной зоны Унковский, гостивший у своих друзей с женой. 24-го июля ему дали открытый лист на право бесплатного возвращения в Париж, сказали, что будет проверка их бумаг и пересадят в другой поезд в Бордо. Никто бумагами их не интересовался, и они приехали без пересадки. Сами грузили багаж, не получили никаких квитанций, но багаж благополучно дошел.

6

4.8.40

Наконец, погода улучшилась, показалось солнце, чистое небо, довольно свежо, почти не было жарких дней. Чувствуется с каждым днем прирост населения. Все же впечатление Парижа, наполовину населенного против обычного. Новые власти принимают усиленные меры по охране имущества уехавших, особенно неарийцев, и были случаи, когда вывозилась вся обстановка квартиры на “склады для хранения”. Много их, беспризорных квартир, в Пасси, Отэй и ближе к Порт де С<ен>-Клу. Естественно, гостям бывают нужны матрацы, подушки, чтобы немного развлечься – граммофоны и радиоаппа-раты; достаточно, чтобы в квартире был живой человек – и отношение меняется: так, одна прислуга на бул<ьваре> Сюше просила оставить ей радио, так как газет нет – ей не только вернули радио (забрали только граммофон), но даже дали дружеский совет – припрятать, а то мы за наших товарищей не ручаемся. Надо отдать справедливость, что наши гости прекрасно ориентируются в городе, у всех планы Парижа, а очень многие знают прекрасно, в каком этаже чья квартира. В пансионе за городом (туда я продолжаю ездить в свободные дни) взяли восемь матрацев; на всех дачах красу-ется надпись “дом обитаемый”. Заняты большие дачи, обыкновенно отмечается бережное отношение, очень редко сравнительно были отмечены “неостроумные” игры вроде прикалывания банок от кон-сервов или изрезывания каких-нибудь вещей или мехового пальто на мелкие части. Вообще бедными квартирами не интересуются.

С 23 ч<асов> до 5 ч<асов> город замирает, и слышно только, как пролетают аэропланы. Как-то я писал, что были гости у Татьяны Павловны и Ляли-машинистки в доме рядом с Дюпоном; очень интересовались, где живет почтенный историк; его коллега по хозяйственной части с красивым четким почерком (на чеках); вечно спешащий и всегда опаздывающий заведующий конторой – дачник; его сосед со скромной дачей – Саша; спрашивали и его однофами-льца, как шутя называли англомана. Интересовались и другими, но сразу столько фамилий славянских усатый домоправитель не мог запомнить. Правда, когда домоправитель объяснил, что они уехали, не оставив адресов, его успокоили, сказав: “Ничего, мы сами разыщем”. Будто очень интересуются неким Бунаковым. Вообще с каждым днем любознательность гостей прогрессирует.

Нам роздали листы для переписи иностранцев – прилагаю копию листа.

7

Сарач – Вакару

Октябрь 1940

Существование крупной торговой фирмы в спящем состоянии не может долго продолжаться: неизбежны претензии лиц, связанных деловыми отношениями, а также разных государственных учрежде-ний по поводу налогов, по уплате Кэз компансьон, Ассюранс сосиал и проч. Помимо убытков по оплате помещения, неминуемы судеб-ные процессы по частным взысканиям и наложение арестов на всякое имущество и на счета текущие и друг<ие> в банках.

Начавшаяся уплата ликвидационных сразу выдвинула много неудовольствий о недостаточности и несоответствии ее размеров требованиям закона. Крайне обижены агенты отдела объявлений и при их лишении ликвидационных склонны в судебном порядке ис-кать защиты своих интересов (даже при полной безнадежности некоторых судебных процессов отсутствие ответчика на суде чрева-то всякими неприятностями). Претендуют на ликвидационные и корректоры (невозможность получения удостоверений об их уволь-нении лишает возможности получения шомажных; в таком положе-нии и ряд других служащих по отделу объявлений и несколько общего отдела).

Просят их не забыть Вяземский, Арбузов, Степанов…

Невозможность получения удостоверений делает невозможным продление карты с сохранением профессии.

Банки не имеют права платить по чекам предприятий, админи-страторы которых находятся в другой части страны. Большая опас-ность заблокирования имущества, находящегося в банках, и даже потери его.

Присутствие правомочного лица – директора-распорядителя с самыми широкими полномочиями правления крайне необходимо; в противном случае существует серьезный риск потери в с е г о имущества.

Между прочим, вызывает возражения расплата с некоторыми по последнему половинному окладу, тогда как все получают три четверти – ведь весьма продолжительный период службы проходил при нормальном их жалованье.

Абсолютно нет никаких надежд на возобновление работы в ближайшем будущем, и оттягивание ликвидации является бес-цельным и в то же время сопряженным с большим риском…

II

Письма Я.Б.Полонского Б.И.Элькину

1

Paris 5 Juin 1940

Дорогой Борис Исаакович,

Я написал Вам письмо 15 мая, а через несколько дней открытку. Лунц сказал, что получил от Вас запрос о нашей судьбе. Бомбардировку перенесли благополучно, хотя в нашем районе и даже совсем близко упало 8 бомб, а <в> нашем доме в (неразб.)-de-Chaussée от взрыва разнесло стекла. Сидим и обдумываем, что делать дальше. Отъезд связан с массой трудностей и формального характера и практического, кроме того, повсюду все переполнено. Если бы мы имели sauf-conduit23, то, пожалуй, уехали бы, но у нас его еще нет. Сегодня заходил прощаться Вишняк, уезжает в Vichy. Макс и Таня24 начали хлопотать прежде всех и уже получили sauf-conduit, вероятно, на днях уедут. Уехали Цетлины, Авксентьев, Михельсон и много др. Лев Моисеевич Зайцев был у нас вчера – он приехал из Брюсселя в порядке беженства. Думает ехать дальше. Только что из официального communiqué25 узнали, что началось наступление.

Всего лучшего.

Ваш Я.Полонский

2

6/8/1940

Дорогой Борис Исаакович,

я читал Вашу открытку от 6 июня к Павлу Никол<аевичу>26 и знаю, что Вы переселились в Англию. Мы здесь с 11 июня на беженском положении. Не знаем еще, что с нами будет дальше, скорее всего, вынуждены будем обстоятельствами вернуться в Париж, т.к. здесь никакого занятия найти нельзя. О возвращении, к<а>к Вы догадываетесь, думаем с тоской. На всякий случай запишемся в квоту в амер<иканское> консульство, к<а>к это сейчас делают все наши знакомые, и будем надеяться, что междун<ародное> положение к весне изменится к лучшему. В Vichy живем, как в русском уездном городе: масса соотечественников из Парижа. Мы живем в одном отеле с Фрумкиными и всеми Гальпериными. Лунц не успел выбраться из окк<упированной> обл<асти> и застрял в Dinarde’е. Марк<у> Ал<ександровичу> не повезло – они переменили 6 городов, пока попали, наконец, в Ниццу. Завтра должен был уехать Милюков27, но удалось его уговорить переждать тяжелое время (жара и демобилизация). До сих пор можно было переписываться с Парижем, но теперь оккупанты запретили (временно). “Посл<едние> Нов<ости>” выходить не будут28, по крайней <мере> в ближайшем будущем. Постепенно находят друг друга все наши знакомые, разбросанные по всей Франции.

Привет от Люб<ови> Ал<ександровны>, Ляли29 и меня Анне Александровне и Вашим.

Я.Полонский

3

33, Bd. Victor Hugo

Nice

23/января 1941

Дорогие Анна Александровна и Борис Исаакович,

Ваше письмо от 17 декабря мы получили по нынешним временам довольно скоро – 10 января, но до сих пор не было возможности Вам написать, т.к. в день получения В<ашего>письма слег Ляля с температурой 40,4, через 2 дня заболела Любовь Александровна, а еще через три дня слег и я. Только сейчас справились. Очень обрадовались Вашему письму. Я Вам писал еще летом из Виши, как только узнал от Павла Николаевича Ваш теперешний адрес; по-видимому, Вы не получили. Слава Богу, что Вы живы и здоровы, – сейчас это главное. Жаль, что Вы не пишете о Ваших детях, где они? Как мы живем? Не блестяще. Очень тревожит материальное положение и абсолютная невозможность найти занятие. Если бы не это – мы более или менее спокойно ждали бы конца событий. В плане историческом мы оптимисты, в плане личном – пессимисты, разве что произойдет каким-нибудь чудом перемена в нашем положении. Поэтому моральное состояние оставляет желать лучшего. Ляля ходит в местный лицей, однако сможем ли мы долго еще жить здесь – не знаем. Ехать в Америку – душа не лежит, да и практически это нам не под силу, хотя если бы наши оптимистические ожидания не оправдались, то это решение, конечно, станет необходимостью. Во время нашего пребывания в Виши (до 6 сент<ября>) мы постоянно встречались с Павлом Ник<олаевичем>. Это было для нас очень большим наслаждением и утешением. Он прямо поражает своей высокой настроенностью душевной и ясностью ума. Совершенно не изменился, бодр, живо всем интересуется, читает, ведет свои записи, делает вырезки. На днях получил от него длинное письмо30; пишет: “я по-прежнему оптимист, и мой оптимизм еще более окреп, так как симптомы, на котором он базируется, увеличились в числе”. Единственно, что его огорчает – это ликвидация газеты, но и тут он оптимист и считает, что идея “Посл<едних> Нов<остей>” отнюдь не ликвидирована31. Из Парижа получаю регулярно известия от Лозинского (ему тоже тяжеловато в материальном отношении, т.к. исчез основной источник его дохода – Le Mois, но он утешает себя тем, что пока не платит квартирной платы; конечно, не отапливается, пристроил “буржуйку”), от Зайцевых, Ремизовых. Борис Львович32, к<а>к Вы знаете вероятно, в Париже. На днях Лев Моисеевич получил Ваше письмо, которое побило рекорд быстроты – оно шло всего 15 дней! Браунштейн находится в Лиссабоне, ждет визы. Лунцы здесь, но видаем мы их редко (Г<ригорий> М<аксимович> приехал из Парижа только в конце октября). Лев Сол<омонович> Поляк никуда из Парижа уезжать не хочет, живется ему неплохо, по-видимому. Мы здесь мало кого видаем. Раз в неделю встречаемся в Каннегисерами и Адамовичем. Хотели бы вернуться в нашу парижскую квартиру, это облегчило бы наше положение и открыло бы, хотя бы ограниченн<ые>, возможности работы, но практически это для нас неосуществимо, хотя мы и пытались получить разрешение. Вокруг нас все, за небольшим исключением, больны Америкой, хотя от приехавших уже туда (Вишняк, Авксентьев) идут невеселые вести33. Очень осудительно к тяге туда относится и Пав<ел> Ник<олаевич>, которого настойчиво соблазняли сотрудники (в том числе и Марк Ал<ександрович>) перенести деятельность и издание в Америку34. По этому вопросу шла долгая и упорная борьба. В Монпелье Пав<лу> Ник<олаевич>у скучновато, хотя там сейчас находятся Волков, Могилевский, Марков, А.А.Поляков, Бенедиктов, Ратнер и ОЗЕ. Волков и Могилевский собираются окончательно вернуться в Париж по делам, связанным с ликвидацией “Посл<едних> Нов<остей>”. Приезжал сюда на несколько дней из Парижа Лукин, он, к<а>к и почти все русские его толка и настроений, переживает очень радостно нынешние события и вообще они в фаворе у власть имущих. Знаете ли Вы что-нибудь о судьбе Вашей квартиры? Если будете нам писать, сообщите, к<а>к долго идут письма из Англии в Америку.

Печальные вести – скончался здесь в декабре Оск<ар> Осипович35 от уремии, болел всего несколько дней. До последнего времени был он, к<а>к обычно, оживлен, много говорил и за несколько дней до кончины закончил вторую часть своих воспоминаний36. По субботам у него собирались знакомые, и он делился своими воспоминаниями. О кончине В.В.Руднева37 Вы, вероятно, знаете.

Чем дальше, тем настроение у людей нашего круга все мрачнее из-за личных обстоятельств, конечно. Ведь большинство, покидая Париж, рассчитывало перенести и свою деятельность, и никто не был подготовлен к вынужденному безделью.

Утешением здесь служит большая столетняя русская общественная библиотека. Много читаем, но еще больше, кажется, времени уходит на хлопоты, связанные с продовольствием. С кем Вы переписываетесь в Америке?

Собираются туда уезжать Коновалов, Миркин-Гецевич (ему повезло, он получил двухлетний контракт от Рокфеллер<овского> фонда), Вакар, Л.М.Зайцев и др.

Простите за это сумбурное письмо, но что уж теперь писать о более серьезных вещах, да и не знаешь, дойдет ли письмо. Если увидите Веру Марковну38, скажите ей, что Любовь Ал<ександровна> послала ей вчера открытку.

Будем очень, очень рады, если напишете о себе и о Ваших.

Любовь Ал<ександровна> и Ляля горячо Вам кланяются.

Ваш Я.Полонский

Немановы по-прежнему в Виши, и Л<ев> М<оисеевич> на службе. Их дом не пострадал, это они знают от уехавшего туда Переверзева.

Я.П.

4

19 апреля 1941

Дорогие Анна Александровна и Борис Исаакович,

очень обидно, что письма – по крайней мере наши к Вам – идут так долго, трудно писать их, когда знаешь, что читать Вы будете месяца через два. На этот раз нам повезло: Ваше письмо от 2 апреля мы получили вчера – это небывалый рекорд скорости! Правда, мы ко многому такому стали привыкать, о чем еще несколько месяцев тому назад не могли думать всерьез, так что в общем характер нынешней жизни – медленность почтовых сообщений – отнюдь не наибольшее неудобство. Живем мы по-прежнему, в каком-то полуреальном мире людей, оторванных от ставшего привычным быта, не имеющих оседлости. Все мы за два десятка лет надышались свободного воздуха и искренно поверили, что это нормальная и постоянная среда, и вдруг обстоятельства в такой короткий промежуток времени вернули снова к психологии русской черты оседлости. Правда, я считаю, что всем нам необычайно облегчает существование и оправдывает его – наш совершенно удивительный исторический оптимизм. Чему только мы ни готовы верить и за какие только надежды мы не хватаемся. С какой нетерпеливой жадностью и ожиданием перемен все мы следим мы (так! – О.Д.) за газетами и громкоговорителями. Мне думается, что никакой другой народ не наделен в такой мере неисчерпаемыми запасами оптимизма. Вот сейчас глава вновь учрежденного органа по евр<ейским> делам в своем заявлении сказал, что будет делаться различие между худыми и добрыми гражданами, – все мы в таком восторге, точно нам объявлено, что никаких ограничений вообще не будет. Практически же мы все (и мужчины, и дамы) тратим добрую половину дня на стояние в очередях за продуктами. Остальное время отводим для себя, т.е. пользуемся благами имеющихся здесь библиотек, из которых церковная русская, насчитывающая около ста лет существования, очень богата историческими журналами и книгами. Последний месяц я немного работаю снова по обработке неизданных исторических документов, найденных мною здесь в частных собраниях. Это письма имп. Александра II к кн. Юрьевской, ее мемуары, письма Нессельроде и др. Это создает иллюзию нормального быта. Вокруг нас все чаще и чаще уезжают в Америку, вообще доколе не доказано противное, считается, что каждый русский беженец (в нашем нынешнем положении термин “беженец” больше подходит, чем “эмигрант”) ждет визы в Америку. Уехали в Лиссабон Фрумкины, получили на днях визы и в мае уезжают А.И.Коновалов, В.И.Руднева, Извольская с матерью; за ними последуют получающие в апреле и мае визы Поляков-Литовцев, Вакар с женой, Бенедиктов. Имеет визу, но откладывает отъезд Лев Моисеевич. Собираются уезжать (у них все в порядке) Саша и Ната Зайцевы. Угрожает отъезд, по-видимому, и нам – угрожает, ибо ехать туда очень не хочется, а оставаться неопределенное время здесь – нельзя. Слухи о болезни Коновалова оказались преувеличенными – он похварывает все время, но это не мешает его отъезду, на днях он был в Марселе за визой и числа 15 мая уедет с женой. Из Америки письма тоже не очень веселые. Вообще я назвал бы это письмами из Русской Америки, ибо наши перенесли с собой эмигрантский парижский быт, и у меня такое впечатление, что люди, мол, слышали, что где-то рядом живут настоящие американцы, но никто их не видел. Селятся по преимуществу в одном квартале, даже в одном доме (на одном этаже Соловейчики, под ними Алдановы, за углом Слуцкая и т.д.), и то не у американцев, а у француженки. За исключением Николаевского и Вишняка, никто не устроился, да и те устроились только спустя 5 – 6 месяцев. О русской печати говорить всерьез не приходится (и тут жизнь вполне оправдала позицию Павла Николаевича в той борьбе, которую ему прошлым летом пришлось вести с сотрудниками газеты и Коноваловым). Кроме Зензинова, никто из новых переселенцев там не печатается по причине крайней бедности газеты, а бедность происходит от полного равнодушия русской колонии к газете. Уровень ее (и колонии, и газеты) ниже среднего. Немного всколыхнулись там с приездом наших – сужу по тем номерам, которые случайно дошли сюда из общего количества отправленных. Примерный путь каждого приезжающего, к<а>к я себе это представляю, таков: человек чуть ли не с парохода направляется в Vorwärts со статьей о европейских событиях, статья в большинстве случаев является повторением статей всех ранее приехавших Вишняков. Затем человек объявляет о том, что прочитает публичный доклад. Содержание составляется из сочетания нескольких повторяющихся в каждом докладе тезисов – война, Россия и будущий мир. После лавров от Vorwärts’a и доклада человек начинает хиреть. Впрочем, люди с энергией к<а>к Авксентьев и Александр Федорович39, расширяют географически рамки деятельности. Из хроники “Н<ового> Р<усского> Слова”40 видно, что Ник<олай> Дм<итриевич>41 читает доклады и вне Нью-Йорка. Разнообразит темы – напр<имер> такими: “Земля и Воля” и т.д. Все изучают английский язык и надеются, что после изучения наступит новая жизнь, а пока живут планами. Был план создания новой газеты, но вот Александр Федорович (кот<орый> должен был быть редактором) пишет от 11 марта Коновалову, что этот план рухнул. Теперь у Марка Александровича план (при поддержке Бахметева) издавать толстый журнал, но это тоже не выходит пока42. Сам Макс пока поместил одну и ту же статью об убийстве Троцкого из пяти подвалов в Vorwärts’e, в маленькой американской газете направления партии социалистов New Leader и еще в одной шведской. Надеется, что удастся проникнуть в американскую печать, но это очень трудно. Сирин, приехавший раньше всех, зарабатывает рецензиями (беллетристику не печатают) в амер<иканских> газетах около 50 долларов в месяц. Таня очень тоскует, в каждом письме неизменно повторяет, что променяла бы обилие и спокойствие Нью-Йорка на неудобства Ниццы. Макс доволен, ему Америка и американцы нравятся. Он ведет переговоры о переводе его “Начала Конца”, но пока еще результатов нет. Вот, кажется, и все. Лучше других устроились те, кто поехал по научной линии (Миркин, Гурвич и др.), они получают по 200 долларов в месяц, контракт на 2 года и никаких обязанностей – все факультативно.

Здесь у нас Синодик все увеличивается. Скончался в Марселе М.М.Брамсон, в Париже – Евграф Ковалевский, Родзянко, кн. Барятинский (сотрудник “Посл<едних> Нов<остей>”), еще раньше скончался Игорь Кистяковский, Ник. Ник. (одно слово неразб.). Здесь в последнее время видаю М.Л.Кантора. С Лозинскими переписка к<а>к-то сократилась-прекратилась: трудно вести ее долго на казен<ного> образца открытках.

Лев Моисеевич напишет Борису Львовичу все, что Вы сообщаете. Я же запрошу Льва Соломоновича о В<ашей> квартире и сообщу Вам его ответ. Вышел приказ взять на учет все еврейские квартиры, владельцы которых уехали, и ничего оттуда не вывозить, а вот с квартирой Павла Николаевича хуже – он получил письмо с извещением, что его квартира est en train d’être vide43, увезена его библиотека. Вы, вероятно, знаете, что вместо Ниццы Пав<ел> Ник<олаевич> переселяется в Aix-les-Bains и, м<ожет>, уже переехал44.

Он мне писал первоначально, что поедет 10 апреля, но потом отложил на неделю. По совести говорю (так! – О.Д.), я считаю, что переезд в нынешних переполненных вагонах, часто стоя с огромным багажом и пересадками, – небезопасен для его жизни. Дай Бог, чтобы все обошлось благополучно.

Мы очень рады за Вас, что Ваши дети с Вами. Кланяйтесь им от нас.

У Розы Гавриловны45 я не был уже недели три, на днях зайду к ней и передам Ваше поручение. Она очень сдала, и здоровье ее неблестяще. Не повезло ей также с душеприказчиками. Один из них оказался проходимцем и мошенником. Живет она со своей внучкой.

Пишите. Ваш Я.П.

Передайте, пожалуйста, от нас поклон Ольге Борисовне. Любовь Александровна Вам с своей стороны, кажется, пишет, что Лялю исключили из Лицея за вещественное доказательство симпатий к соотечественникам Арнольда46. Он поступил теперь в местный католический лицей, кот<орый> является частным учебным заведением, а не правительств<енным>.

5

18.5.1942

Дорогие Анна Александровна и Борис Исаакович,

Еще в феврале мы получили Ваше письмо от 9 января, но не писали, так к<а>к ничего, кроме всякого рода нерадостных новостей, сообщить не могли. Если же сейчас пишу, то тоже – чтобы поделиться печальной новостью о кончине Григория Леонидовича. Он скончался 11 мая в госпитале при Институте Кюри от редкой и малоизвестной болезни – mycosis fungoides, разновидность саркомы. В госпитале он пробыл всего три недели – до этого он проходил курс лечения в Институте Кюри, где поставили ошибочный диагноз. Это неправильное лечение довело его до крайней анемии, так что, когда он поступил в госпиталь, надо было прежде всего восстановить его силы. Ему сделали переливание крови, которое не дало результатов, и через несколько дней он скончался. Правда, лечивший его проф. Абрами, независимо от общего его состояния, не давал никаких надежд на возможность излечения от этой страшной болезни и видел максимум будущего успеха в том, чтобы только продлить его жизнь в состоянии инвалидности. В последний раз, за три дня до кончины, он уже не мог сам писать, и под его диктовку мне написала Мария Сергеевна. Ив. Сол.47 писал мне еще во время болезни, что они в тяжелом матер<иальном> положении и что он сколько может им помогает, но у него самого почти все забрали, и его возможности были так ограничены в этом отношении, что он просил меня раздобыть пособие отсюда. (Меня это даже удивило, т<а>к к<а>к мне казалось, что его beau-frère48, Миллер, человек со средствами.) Мы очень тяжело переживали его кончину – двадцать лет почти мы работали вместе, встречались по нескольку раз в неделю, было столько общих интересов. Так мало теперь порядочных и принципиальных людей, а он был именно таким. Почти до последних дней он тяжело и много работал и еще не так давно сдавал экзамены по финскому языку.

Думаю, что Вы знаете уже о кончине в тяжелых условиях концлагеря Ал<ександра> Мих<айловича> Кулишера. Его кончина очень потрясла Пав<ла> Ник<олаевича> – никто из нас и не предполагал у него столько душевной теплоты и искренней глубокой скорби. Сколько еще людей нашего круга ушло за последние месяцев шесть! И.М.Бикерман, С.Г.Сватиков, Вал<ентин> Булгаков, Петр Пильский, П.Рутенберг (в Палестине), на родине повесилась Марина Цветаева, умер в Нарве Игорь Северянин49... С Василием Алексеевичем тоже неблагополучно – он поселился там, где раньше жил Борис Львович и где проживают Фондаминский и Альперин50. Кстати, Бор<ис> Льв<ович> просит передать, что он, действительно, вполне здоров и даже работает – он администратор убежища на rue de Valize (Левиной, которая уехала в Америку). Отсюда все больше народу разъезжается, и нас остается мало. В ближайшее время уезжают Ал<ександр> Абр<амович> Поляков и И.В.Гессен (по последним сведениям – его отъезду может помешать серьезная сердечная болезнь).

Бор<ис> Льв<ович> просит (1 неразб.) писать ему подробно. Живут они там же, внучка успешно учится в Лицее, жена здорова, и они бодры.

О Пав<ле> Ник<олаевиче> Вы, по-видимому, все знаете уже от Екат<ерины> Дм<итриевны>51 – она мне писала, что поддерживает связь с Вами. К сожалению, надежды всех друзей Павла Николаевича на то, что он уже оправился от своей болезни (hydro-thorax), не оправдались. В самое последнее время снова ему делали прокол в легком и выпустили 1 1/2 литра жидкости. Несмотря на болезнь, на систематическое недоедание, а порою и на форменное голодание, этот удивительный человек сохраняет почти юношескую живость характера и необычайную бодрость духа и всех нас поддерживает и радует своим убедительным оптимизмом; как всегда, работает и даже делает добавления и поправки к будущему новому изданию “Очерков”52. Ек<атерина> Дм<итриевна> раздобыла для них разрешение на въезд в Швейцарию, но теперь сама впала в мучительное сомнение насчет целесообразности переезда их. Тех средств, что Вы для них исхлопотали, для жизни в Шв<ейцарии> недостаточно, а собств<енных> их запасов и некот<орых> добавлений хватило бы на 4 – 5 месяцев. Как при таких условиях советовать ему ехать? Да он и сам мне пишет, что финансы и здоровье ставят препятствие к переезду. А между тем по соображениям личного свойства его переезд был бы весьма желателен – то обстоятельство, что он до сих пор был благополучен, не дает оснований думать, что так будет и впредь. Бог знает, какие случайные и ненужные реминисценции могут послужить к изменению положения. Сейчас мы бьемся с Ек<атериной> Дм<итриевной> над поисками совета, кот<орый> следовало бы дать П<авлу> Н<иколаевичу>у, и, по совести говоря, не находим. Вероятно, придется примириться с отказом от мысли о переезде.

У нас, слава Богу, существенных перемен пока не произошло. Живем изо дня в день. Ляля готовится к экзаменам (bachot53). Я нахожу утешение в работе, которую начал еще в Париже (о культ<урных> связях Фр<анции> и России в 18 в.), делаю ее впрок, благо здесь налицо хорошая библиотека. Любовь Ал<ександровна> все свободное от очередей время много читает. Жаль и обидно тратить время на продов<ольственные> заботы, на кот<орые> и у меня уходит часть утра. Но сейчас ведь это общее положение в Европе. Питаемся весьма скудно, похудели, что благотворно отражается на здоровье, живем надеждами. Макс продолжает хлопоты о визах, дело наше к<а>к будто даже продвинулось вперед, но практических результатов все еще нет. Яков Алекс<андрович>54 вот уже 6 месяцев лежит в госпитале в Париже, что нас всех, и особенно Любовь Ал<ександровну>, весьма беспокоит. Фундаминский нашел, наконец, духовную истину и в условиях лагерной обстановки официально примкнул к православной церкви55 – весьма деликатно и удачно в смысле выбора момента.

Напишите о себе и о Ваших.

Любовь Александровна и Ляля сердечно Вам кланяются.

Ваш Я.Полонский

Надеюсь, что так письмо к Вам дойдет скорее.

6

Paris, 1e 17.12.44

(открытка)

Дорогие Анна Александровна и Борис Исаакович,

Пишу Вам для начала всего несколько строк, чтобы сказать, к<а>к мы тронуты Вашим вниманием. Мы уже месяц в Париже. Тяжело морально. Вы спрашиваете о Л.С.Поляке. Вероятно, Вы уже знаете, что всех Поляков депортировали, т.е. не только Льва Сол<омоновича>, но и Женю, и Лизу, и мать. Остались только дети Жени. Они у Мацнева. Илья Исидор<ович>56 уже давно депортирован, к<а>к и Апостол (жена его скончалась в Drancy57). Всех перечислить трудно. Жить сейчас в Париже нелегко: главное – полное отсутствие отопления. Мы еще в лучшем положении, чем многие другие, – у нас есть квартира. Это – самый острый вопрос сейчас. Пока мы пытаемся наладить жизнь. Но, с другой стороны, у нас идет сейчас усиленная работа по выяснению политических позиций – т.е. позиций нашего, демократического сектора политич<еской> эмиграции в противуположность обывательской группе, возглавляемой Маклаковым. Подробнее напишу через неделю – сейчас буквально нет времени написать больше.

Пишите нам по н<ашему> старому адресу: R. Claude Lorrain, XVI. Очень хотим знать все о Вашем сыне (?), о позиции лондонских русских и о Саблине, а также о настроениях эмигр<антов> в Америке. Если могу Вам быть чем-нибудь полезен – охотно сделаю для Вас все, что могу. Ляля после периода увлечения Résistance и военными делами (он был officier de lia<i>son58 между сов<етским> и союзн<ическим> командованием) вернулся к Университету и работает по геологии. Любовь Александровна потеряла своего брата, Якова Алекс<андровича>, кот<орый> скончался в госпитале при Drancy за неск<олько> месяцев до освобождения.

Все мы горячо кланяемся и обнимаем Вас.

Ваш Я.П.

7

31.I.1945

Дорогие Анна Александровна и Борис Исаакович,

Вчера получили Ваше письмо от 17 января. Очень искренно тронуты Вашим дружеским к нам вниманием. Не удивляйтесь, что мы Вам не пишем: у меня буквально нет ни одной свободной минуты. Мы ведь застали после четырехлетнего отсутствия мертвый город, в котором почти никакой деятельности, кроме к<а>к для спекулянтов, нет. О моих прежних занятиях до конца войны (т.е. до восстановления нормальных международных отношений) речи быть не может. Но я получил литературную работу, ограниченную сроком, – должен в 4 месяца написать книгу в 200 стр<аниц> по-фр<анцузски> об обработке общественного мнения при режиме Виши. Это – для Centre de Documentation, – недавно возникшей евр<ейской> организации. Нас работает группа в 4 человека – Аминадо, М.Л.Кантор, Ратнер и я. Каждый пишет на определенную тему. Моя тема – пресса. Это связано с очень тяжелыми физическими переживаниями. Bibl<iothèque> Nat<ional>, в которой мне приходится работать, не отапливается, и я, напр<имер>, вот уже неделю являюсь единственным посетителем – никто не решается работать в этом холоде; даже персонал всего 3 часа в день является на службу (по очереди), а я провожу в этой обстановке 6 часов! Сейчас я Вам пишу только несколько строк. До 15 февраля я очень буду занят, т.к. к этому сроку должен подготовить (сдать) часть работы и прочитать доклад. После 15.II вздохну свободнее и напишу Вам подробно, в особенности о наших политических делах (сейчас у нас, т.е. к.д. и РДО59, делается попытка сговора с обывательской группой, возглавляемой Маклаковым (правое крыло оборонческой эмиграции 1942-44 годов. – О.Д.). Пришлю Вам также газету, в кот<орой> была напечатана только часть статьи Павла Ник<олаевича>. Но разве до Вас не доходил ни разу текст этой статьи?60 Ответьте мне, пожалуйста, на этот вопрос. Ведь, если до В<ас> он не дошел, то, след<овательно>, и наши в Америке с ним не знакомы? Рукопись статьи хранится у меня (первоначал<ьная> редакция), но не здесь, а в католич<еском> монастыре в Ницце; когда мы уезжали с фальшивыми документами, то я там оставил свой архив, а пока еще получить невозможно.

Мы получили Ваше письмо (и Анны Ал<ександровны>) от 8 января, но письма от 10-го не получали. Так что я впервые узнаю о том, что касается Вашей квартиры. Само собой разумеется, что и Любовь Александровна, и я сделаем охотно все необходимое. Любовь Ал<ександровна> посетит сначала Ваш дом и на месте выяснит, что можно, и напишет Вам. [Кстати: когда французы говорят “Bibliothèque” – они подразумевают исключительно мебель, т.е. шкаф; в Вашем случае, по-видимому, полки(?)].

Нина Вас<ильевна>61 живет в Aix-les-Bains. Пишет нам, жалуется на здоровье и одиночество. Ее адрес: Hôtel de la Paix, Rue Lamartine. С вещами (рукописями, дневниками и т.д.) Павла Ник<олаевича> поступлено непростительно глупо. С одной стороны, по полной неопытности и недомыслию Нины Вас<ильевны>, а с другой, – по врожденной тупости Ступницкого и его угодливости. Но Вы к<а>к душеприказчик, вероятно, будете осведомлены им и Волковым об их достижениях в этом печальном деле62. Об этом также стоит подробнее написать. Аминадо обещался это сделать (написал ли он Вам?).

Круг людей, кот<орым> можно подать руку (из состава эмигр<антов>), чрезвычайно сузился. Мало кто не скомпрометирован.

Газета здесь пока только одна, еженедельная – “Русский патриот”63. Но никто из нас (кроме Ладинского) в ней участия не принимает. Имеется проект издания “Русских Новостей” (еженед<ельных>) на развалинах “Посл<едних> Нов<остей>”64 (едва ли кто-нибудь в нее пойдет из-за близости издателей к Маклакову), и, наконец, наша группа имеет проект изд<ания> независим<oй> лит<ературной> газеты (наша группа – не в смысле РДО и к.д., а в смысле профессиональном).

Живем мы, к<а>к жили в России в худшие годы военного коммунизма. Это письмо пишу Вам одетый в пальто, в перчатках, в шляпе. Вода в квартире замерзает. Измучились мы до полного истощения. После всего, что мы пережили (думаю, что Вера Вам передавала содержание моего письма к Максу; если нет, то попросите ее это сделать). Я Вам писал о Поляке – мать, слава Богу, не депортировали.

Получаете ли Вы “Новое Русское Слово”? Напишите нам, не дожидаясь 15 февраля. Напишите о Ваших планах, о Саблине, о позиции и настроениях русских в Лондоне. Не взыщите за сумбурный характер этого письма – сейчас 1 час ночи и я едва держусь на ногах.

Все мы кланяемся сердечно Вашим детям и Вам и очень, очень часто о Вас говорим. Мы особенно озабочены тем – вернетесь ли Вы и все наши друзья. Здесь – пустыня. Видел недавно А.Э.Когана – его жену депортировали.

Ваш Я.П.

Я послал в “Новое Русское Слово” (за отсутствием более серьезной газеты) статью об эмиграции при немцах. Если Вы эту газету получаете, то узнаете подробности. Если нет – напишу в ближ<айшем> письме.

Что касается квартиры и библиотеки Пав<ла> Ник<олаевича> –то их судьба такая же, к<а>к и Вашей квартиры.

Знаете В.А.Миллера? И он был с немцами65.

 

Список имен

Абрамович Рафаил Абрамович (наст. фам. Рейн; 1880–1963) – общественно-политический деятель, бундовец, меньшевик, журналист, основатель (совместно с Ю.Мартовым) журнала “Социалистический вестник” (1921).

Авксентьев Николай Дмитриевич (1878–1943) – общественно-политический деятель, публицист, мемуарист; соредактор журнала “Современные записки” (1920-40), сборника “П.Н.Милюков: Сборник материалов” (1930). О нем см.: Вишняк М.В. “Современные записки”: Воспоминания редактора. СПб.; Дюссельдорф, 1993.

Азов – см. Ашкенази.

Альперин Абрам Самойлович – общественно-политический деятель, деятель сионистского движения; один из основателей Объединения русских евреев (1933, Париж).

Андерсон Пол (Павел Францевич; 1894–1985) – секретарь ИМКИ, один из основателей издательства ИМКА-Пресс.

Апостол Павел Николаевич (1872–1942) – служащий российской торговой палаты при царском посольстве в Париже; журналист. В эмиграции сотрудник “Последних новостей”, “Временника друзей русской книги”, “Звена” (Париж). Подробнее о нем см.: Телицын В. Они погибли тогда… // Русское еврейство в зарубежье. Вып. 1(6). Иерусалим, 1998.

Аронсон Григорий Яковлевич (1887–1968) – общественно-политический деятель, меньшевик; журналист, публицист, мемуарист. Член ЦК Бунда (1922–1951), сотрудник редакции газеты “Новое русское слово” (1944-57, Нью-Йорк). О нем см.: Серман И. Григорий Яковлевич Аронсон // ЕКРЗ. Вып.4. Иерусалим, 1995.

Ашкенази Владимир Александрович (1873–1941) – журналист, фельетонист, переводчик; сотрудник “Сатирикона” (1931, Париж).

Барятинский Владимир Владимирович, князь (1874–1941) – драматург, журналист; сотрудник “Современных записок”.

Бахметев (Бахметьев) Борис Александрович (1880–1951) – ученый, общественно-политический деятель, последний посол России в США (1917-22), с 1931 профессор Колумбийского университета (Нью-Йорк), один из членов-учредителей Американского национального фонда научных исследований.

Бенедиктов – см. Берхин.

Берлин Павел Абрамович (1877–1962) – историк, журналист, публицист.

Берхин Михаил Уриевич (Юрьевич; 1885–1952) – журналист, сотрудник “Последних новостей”, сионистского еженедельника “Рассвет” и др. изданий эмиграции. О нем см.: Седых А. Русские евреи в эмигрантской литературе // Книга о русском еврействе: 1917–1967. Нью-Йорк, 1968.

Бикерман Иосиф Манасиевич (Менассиевич; 1867–1942) – журналист, публицист, литературный критик.

Борман Аркадий Альфредович (1891–?) – литератор, мемуарист, сын А.В.Тырковой.

Брамсон Леонтий Моисеевич (1869–1941) – публицист, адвокат.

Бруцкус Борис (Бэр) Давидович (1878–1938) – экономист, агроном. О нем см.: Каган В. Борис Бруцкус: ученый и правозащитник // ЕКРЗ. Вып. 1. Иерусалим, 1992; Рогалина Н. Читая письма Бориса Бруцкуса: (письма экономические, политические, домашние) // ЕКРЗ. Т.5. Иерусалим, 1996.

Булгаков Валентин Федорович (1886–1966) – библиограф, мемуарист. Секретарь Л.Н.Толстого (1910). Автор “Словаря русских зарубежных писателей” (Нью-Йорк, 1993). В 1923-48 жил в Праге; в 1941 арестован гестапо, три месяца содержался в тюрьме; в 1943–1945 находился в лагере для интернированных советских граждан (Бавария); после возвращения в СССР служил хранителем Дома-музея Л.Н.Толстого в Ясной Поляне. О нем см.: Ванечкова Г. Личность Валентина Федоровича Булгакова // Булгаков В. Словарь русских зарубежных писателей. Нью-Йорк, 1993.

Вакар Николай Платонович (1893–1970) – журналист, сотрудник “Последних новостей”; один из организаторов “Общества изучения народов России” (1938–39). О нем см: Вакар Н.П. Дневник (1938–1940) / Публикация О.Демидовой // Минувшее. Вып.24. СПб., 1998.

Вельмин Анатолий Петрович (1883–?) – общественный деятель, юрист, журналист; в 1925-44 жил в Польше, варшавский корреспондент “Последних новостей”; с октября 1945 в Париже.

Вишняк Марк Вениаминович (1883 – 1975) – общественно-политический деятель, адвокат, публицист, журналист, мемуарист. Соредактор журнала “Современные записки” (1920-40), секретарь редакции журнала “Русские записки” (1937–39). См. его воспоминания: Вишняк М.В. “Современные записки”: Воспоминания редактора. СПб.; Дюссельдорф, 1993.

Волков Николай Константинович (1875–1970) – коммерческий директор “Последних новостей”, во время войны спас имущество газеты.

Гессен Иосиф (Осип) Владимирович (1865–1943) – общественно-политический деятель, юрист, публицист, мемуарист. Соредактор берлинской газеты “Руль” (1920-31), председатель берлинского Союза русских писателей и журналистов (1920-е), издатель “Архива русской революции” (1921–1937). О нем см: Гессен В.Ю. Иосиф Гессен: юрист, политик и журналист // ЕКРЗ. Т.2. Иерусалим, 1992; Он же. Жизнь и деятельность И.В.Гессена – юриста, публициста и политика. СПб.: Сударыня, 2000. См. также его мемуары: Гессен И.В. Годы изгнания: Жизненный отчет. Париж, 1979.

Грузенберг Оскар Осипович (1866–1940) – адвокат, участник процесса М.Бейлиса, защитник многих российских писателей и общественных деятелей, мемуарист.

Гукасов Абрам Осипович (наст. фам. Гукасянц; 1872–1969) – крупный промышленник, общественный деятель, издатель; основатель газеты “Возрождение” (Париж, 1925-40).

Гурвич Георгий Давидович (1894–1965) – социолог, экономист.

Дан Федор Ильич (наст. фам. Гурвич; 1871–1947) – социал-демократ, меньшевик; соредактор журнала “Социалистический вестник” (1922-40), глава Заграничной делегации партии с.-д. меньшевиков (1923-40).

Демидов Игорь Платонович (1873–1946) – общественно-политический деятель, кадет; журналист; внук В.Даля. Заместитель редактора “Последних новостей”.

Дон-Аминадо (наст. имя и фам. Аминад (Арнольд-Аминодав) Петрович (Пейсахович) Шполянский; 1988–1957) – поэт, прозаик, драматург, журналист.

Жуковский – возможно, историк, дипломат и общественный деятель, последний председатель Об-ва служащих Министерства иностранных дел С.В.Жуковский; вернулся в СССР.

Зайцев Леон Моисеевич (?) (?–1946) – юрист.

Зайцева Анна Григорьевна – мать жены М.А.Алданова.

Зелюк Орест Григорьевич (1888–?) – журналист и издатель, в эмиграции с 1919; глава изд-ва “Volter”, выпускавшего “Последние новости”.

Иванович Ст. (наст. имя и фам. Семен Осипович Португейс; 1888–1944) – журналист, публицист, мемуарист; в эмиграции с 1920, в Берлине с 1921, в Париже с середины 1920-х.

Извольская Елена Александровна (1896–1975) – прозаик, переводчица, деятельница экуменического движения; дочь последнего императорского посла во Франции А.П.Извольского. О ней см.: The Third Hour. Helen Izvolsky Memorial Volume. NY, 1976.

Каннегисер Елизавета Иоакимовна (?–1942/43) – дочь Р.Л.Каннегисер, сестра Л.И.Каннегисера; в начале оккупации депортирована в Германию, погибла в концлагере.

Каннегисер Роза Львовна (урожд. Сакер, 1863–1946) – мать Л.И.Каннегисера (1896–1918).

Кантор Михаил Львович (1884–1970) – поэт, литературный критик, юрист. Секретарь редакции газеты “Звено” (1923–1926, Париж), соредактор журнала “Встречи” (1934), составитель (совместно с Г.Адамовичем) антологии эмигрантской поэзии “Якорь” (Париж, 1936). О нем см.: Коростелев О. Парижское “Звено” (1923–1928) и его создатели. Приложение // РЕВЗ. Т.1(6). Иерусалим, 1998.

Каплан Михаил Семенович – издатель, владелец парижского магазина “Дом книги”.

Кистяковский Игорь Александрович (1876–1940) – юрист; в 1918 бежал на Украину, входил в гетманское правительство, занимал посты генерального судьи, державного секретаря, министра внутренних дел.

Кнорринг Николай Николаевич (1880–1967 ) – историк, журналист; отец поэтессы И.Н.Кнорринг; сотрудник “Последних новостей”, член правления Тургеневской библиотеки.

Ковалевский Евграф Петрович (1866–1941) – общественный деятель, деятель образования; церковный деятель; в эмиграции товарищ председателя Русского национального комитета, один из организаторов Делового объединения русской эмиграции, член Епархиального совета, Приходского совета Александро-Невской лавры (Париж).

Коварский И.Н. – общественный деятель; врач.

Коган Александр Эдуардович – издатель. О нем см.: Левитан И. Русские издательства в 1920-х гг. в Берлине // Книга о русском еврействе: 1917– 1967. Нью-Йорк, 1968.

Коновалов Александр Иванович (1875–1948) – общественно-политический деятель, председатель Союза общественных организаций, председатель правления “Последних новостей”.

Кривошеин Игорь Александрович (?–1987) – общественно-политический деятель, сын царского министра земледелия А.В.Кривошеина; возвращенец, реэмигрант. Председатель Содружества русских добровольцев, партизан и участников Сопротивления (1945), председатель на учредительном съезде Союза советских граждан (15 августа 1947); в ноябре 1947 выслан в советскую зону Германии, в феврале 1948 – в СССР, репрессирован, реабилитирован. В 1974 вернулся в Париж. См. воспоминания его жены: Кривошеина Н.А. Четыре трети нашей жизни. Париж, 1984.

Кузьмина-Караваева (Скобцова) Елизавета Юрьевна (1891–1945) – поэтесса, прозаик, публицист, общественный деятель, мемуаристка; участница франц. Сопротивления, в 1943 арестована, погибла в концлагере.

Кулишер Александр Михайлович (1890–1942) – историк, социолог, правовед; журналист; кадет. Сотрудник “Последних новостей”. В годы оккупации арестован нацистами, погиб в концлагере. О нем см.: Телицын В. Указ. соч.

Кускова Екатерина Дмитриевна (ур. Есипова; 1869–1958) – общественно-политический деятель, социолог, публицист, издательница, мемуаристка; в третьем браке жена С.Н.Прокоповича.

Ладинский Антонин Петрович (1896–1961) – поэт, прозаик, переводчик, журналист, мемуарист. Сотрудник “Последних новостей”. С 1944 член Союза русских патриотов, сотрудник газеты “Советский патриот”; в марте 1955 вернулся в СССР.

Лозинский Григорий Леонидович (1889–1942) – литературовед и историк; брат М.Л.Лозинского. Сотрудник “Последних новостей” и “Звена”.

Лукин А.П. – отставной капитан, сотрудник “Последних новостей”.

Лунц Григорий Максимович – букинист, книготорговец, друг М.М.Кар-повича, знакомый М.А.Алданова.

Любимов Лев Дмитриевич (1902–1976) – журналист, мемуарист; до 1940 сотрудник “Возрождения”; после войны близок к движению советских патриотов, в 1948 выслан из Франции, вернулся в СССР; см. его мемуары “На чужбине”.

Ляля-машинистка – см. Штром Е.Н.

Марков Александр Порфирьевич – сотрудник “Последних новостей”.

Мать Мария – см. Кузьмина-Караваева Е.Ю.

Мельгунов Сергей Петрович (1879/80–1956) – общественно-политический деятель, историк, публицист, издатель, мемуарист. Соредактор журналов “Голос минувшего на чужой стороне” (1926–1928, Париж), “Борьба за Россию” (1926–1931, Париж), редактор журналов “Свободный голос” (1946–1957, Париж), “Возрождение” (1949–1954, Париж). Председатель Союза борьбы за свободу России (1946–1956).

Миллер Владимир Анатольевич (1885–1958) – муж Е.Л.Миллер, сестры М.Л. и Г.Л.Лозинских.

Милюкова Нина Васильевна (урожд. Лаврова) – вторая жена П.Н.Милюкова.

Миркин-Гецевич Борис Сергеевич (псевд. Б.Мирский; 1992–1955) – журналист, сотрудник “Последних новостей”.

Михельсон А.А. – экономист; сотрудник “Последних новостей”.

Могилевский Владимир Андреевич – главный бухгалтер, кассир, заведующий конторой “Последних новостей”.

Мочульский Константин Васильевич (1892–1948) – литературовед, поэт, прозаик, мемуарист, литературный критик.

Неманов Лев Моисеевич – женевский корреспондент “Последних новостей”.

Нессельроде Карл Васильевич (1780–1862) – граф, министр иностранных дел (1816–56), канцлер.

Николаевский Борис Иванович (1887–1967) – общественно-политический деятель, меньшевик; историк революционного движения, публицист, архивист; представитель Института Маркса и Энгельса за границей (1924–1931), директор парижского отделения Международного института социальной истории (Амстердам).

Оболенский Андрей Владимирович (1900–1979) и его брат Сергей Владимирович (1902 – после 1988) – участники младоросского движения; в эмиграции с ноября 1920; см. воспоминания их отца кн. В.А.Оболенского “Моя жизнь, мои современники” (Париж, 1988).

Одинец Дмитрий Михайлович (1883–1950) – историк права, профессор Сорбонны и Русского народного университета в Париже, глава Тургеневской библиотеки (1925–1940); возвращенец. После Второй мировой войны один из руководителей, затем глава Союза русских патриотов. В марте 1948 депортирован в советскую зону Германии, в 1948–1950 жил в Казани, преподавал в Казанском университете.

Осоргин Михаил Андреевич (наст. фам. Ильин; 1878–1942) – прозаик, журналист, литературный критик, мемуарист.

Петрищев А.Б. – журналист, сотрудник “Дней” А.Ф.Керенского, “Последних новостей”.

Пильский Петр Мосеевич (1879–1941) – журналист, литературный критик, прозаик, публицист, мемуарист. Сотрудник газеты “Последние известия” (1922–1926, Таллин), глава литературного отдела газеты “Сегодня” (1926–1940, Рига), редактор журнала “Литература и жизнь” (1928, Рига). О нем см.: Абызов Ю. Рижская газета “Сегодня” – кто ее делал, кто в ней печатался и кто ее читал // ЕКРЗ. Вып. 2. Иерусалим, 1992.

Полонский Яков Борисович (1892–1951) – общественный деятель, библиограф, библиофил; муж сестры М.Алданова.

Поляк Лев Соломонович – общественный деятель.

Поляков Александр Абрамович (1879–1971) – журналист, секретарь редакции, затем заместитель главного редактора “Последних новостей” (сер. 1920-х – 1940). О нем см.: Бирман М. В одной редакции (О тех, кто создавал газету “Последние новости”) // ЕКРЗ. Вып.3. Иерусалим, 1994.

Поляков Сергей Георгиевич (1900–1969) – художник.

Поляков-Литовцев – см. Поляков С.Л.

Поляков Соломон Львович (1875–1945) – журналист, публицист, прозаик, поэт, драматург, переводчик, мемуарист.

Прокопович Сергей Николаевич (1871–1955) – общественно-политический деятель, кадет, экономист, публицист; муж Е.Д.Кусковой. Организатор и руководитель Русского экономического кабинета (1922-24, Берлин, с 1924 – Прага), один из организаторов Русского научного института в Берлине, организатор Института по изучению народного хозяйства СССР (1928, – Прага). Редактор “Бюллетеня Экономического кабинета” (1924-38, Прага), “Русского экономического сборника” (1925-28, Прага).

Ратнер Евсей Владимирович (1905–1970) – сотрудник “Последних новостей”.

Родзянко Михаил Владимирович (1859–1924) – общественно-политический деятель, октябрист; в дни Февральской революции председатель Временного комитета Государственной думы.

Рубинштейн Яков Львович – председатель юридической комиссии при Земгоре по правовому положению русских беженцев, бывший член правления Нансеновского офиса при Лиге Наций.

Руднев Вадим Викторович (1879–1940) – общественно-политический деятель, эсер; журналист, издатель; один из основателей и соредактор “Современных записок” (1920-40).

Руднева Вера Ивановна (1897–1952) – общественно-политический деятель, эсерка; жена В.В.Руднева.

Руманов Аркадий Вениаминович (Валерианович?; 1876/78–1960) – журналист, общественный деятель, меценат.

Рутенберг Петр (Пинхус) Моисеевич (1878–1942) – общественно-политический деятель, эсер; деятель сионистского движения; по образованию инженер. Организовал казнь Г.А.Гапона в 1906. Организатор “Еврейского социалистического комитета” (1915, Нью-Йорк), после 1917 уехал в Палестину.

Саблин Евгений Васильевич (1875–1949) – общественно-политический деятель, публицист; официальный представитель русской эмигрантской общины в Великобритании.

Сарач Борис Маркович (1879–1974) – редактор (совместно с В.А.Оболенским) и издатель “Русского Альманаха” (Париж, 1930 и 1931 г.), бухгалтер “Последних новостей”.

Сватиков Сергей Григорьевич (1880–1942) – общественно-политический деятель, историк, журналист. Сотрудник газеты “Общее дело”, журналов “Родимый край”, “Донская летопись” (Вена), “Казачьего журнала”. Парижский представитель Русского заграничного архива в Праге, член правления Тургеневской библиотеки.

Семенов Юлий Федорович (1873–1947) – общественно-политический деятель, журналист, мемуарист; редактор газеты “Возрождение” (1927–1940).

Соловейчик Самсон Моисеевич (1889–?) – журналист, общественно-политический деятель; эсер; в эмиграции после октября 1917 (Одесса–Вена–Берлин–Париж), ближайший помощник Керенского по редактированию газеты “Дни” и журнала “Новая Россия” (1936-40); с начала 1940-х в США, с 1946 профессор Канзасского университета.

Струве Михаил Александрович (1890–1949) – поэт, прозаик, литературный критик; племянник П.Б.Струве.

Ступницкий Арсений Федорович (1893–1951) – юрист, журналист, сотрудник “Последних новостей”, после Второй мировой войны близок к движению советских патриотов, редактор просоветской газеты “Русские новости”.

Сумский-Каплун Соломон Гитманович (1891–1940) – журналист, издатель; в берлинский период издавал произведения А.Белого; с 1928 сотрудник “Последних новостей”.

Тыркова-Вильямс Ариадна Владимировна (1869–1962) – общественно-политический деятель, публицист, прозаик, журналист, мемуаристка; с 1918 в Англии, приняла англ. подданство; основала и возглавила лондонское Об-во помощи русским беженцам; с декабря 1939 во Франции; с марта 1951 в США.

Угримов Александр Иванович (1874–1974) – агроном, экономист; в 1922 выслан из советской России; после 1945 получил советское гражданство, выслан из Франции в СССР, реабилитирован за высылку в 1957.

Унковский Владимир Николаевич (1888–1964) – врач, писатель, журналист.

Федотов Георгий Петрович (1886–1951) – философ, богослов, историк, литературный критик, публицист. Активный деятель РСХД (с лета 1927), соредактор журналов “Вестник РСХД” (1930-31), “Новый град” (1931-39, Париж); участник “Лиги православной культуры” (с 1930), объединения “Православное дело” (с 1935), литературного объединения “Круг”. О нем. См.: Яновский В.С. Поля Елисейские: Книга памяти. Нью-Йорк, 1983 (по указат. имен).

Фрумкин Я.Г. (?–1971) – общественно-политический деятель, народный социалист, деятель сионистского движения, с 1957 председатель исполнительного бюро Союза русских евреев (Нью-Йорк); адвокат, мемуарист.

Фрумсон А.А. – общественный деятель, сотрудник Русского научного института (Берлин).

Фундаминский (Фондаминский) Илья Исидорович (псевд. Бунаков; 1880 – 1942) общественно-политический деятель, эсер; публицист, издатель. Соредактор журналов “Современные записки” (1920-40), “Новый град” (1931-39); организатор объединения “Круг” (1935-39, Париж), один из организаторов “Лиги православной культуры”; деятель РСХД, участник объединения “Православное дело”. В 1941 арестован нацистами, погиб в концлагере. О нем см.: Вишняк М.В. Указ. соч. Гл.3; Кузнецова Г. Грасский дневник. М., 1995. С.70, 80, 144-45, 152-53, 185, 236, 239, 251, 253, 279; Яновский В.С. Указ. соч. (по указат. имен).

Цвибак Яков Моисеевич (1902–1994) – журналист, писатель, литературный критик, мемуарист. В 1933 сопровождал И.А.Бунина в Стокгольм для получения Нобелевской премии. Сотрудник “Последних новостей” (Париж), “Сегодня” (Рига”), с 1942 сотрудник, затем (с начала 1970-х) главный редактор “Нового русского слова” (Нью-Йорк). О нем см.: Цынкова О. “Новое русское слово” – феномен долголетия // ЕКРЗ. Вып.5. Иерусалим, 1996; Глэд Д. Беседы в изгнании. Русское литературное зарубежье. М., 1991. См. также его мемуары “Далекие, близкие…”. Нью-Йорк, 1962.

Цетлин (Цетлина) Мария Самойловна (1882–1976) – издатель, общественный деятель, меценатка; жена М.О.Цетлина; см. о ней: ЕКРЗ. Вып. 4. Иерусалим, 1995 (раздел “Архивы и мемуары”).

Цетлин Михаил Осипович (1882–1945) – поэт, прозаик, литературный критик, переводчик, издатель, мемуарист; муж М.С.Цетлиной.

Шайкевич Андрей Анатольевич (1903–1972) – историк балета, балетный критик.

Швыров – сотрудник “Последних новостей”.

Штром Елена Николаевна (?–1962) – машинистка редакции “Последних новостей”.

Элькин Борис Исаакович (1887–1972) – общественный деятель, юрист.

Югов – см. Фрумсон.

Юрьевская Екатерина Михайловна, светлейшая княгиня (ур. княжна Долгорукова; 1849–1922) – морганатическая жена имп. Александра II (с 19 июля 1880).

 

 

1 The Archive of Russian and East European History and Culture (Bakhmeteff; далее – BAR). Ms Vel’min. О Вельмине и других упоминаемых в статье и письмах лицах см. Список имен; см. также нашу публикацию “Русская эмиграция в Польше (1919–1944): Из архива А.П.Вельмина” // Slavia orientalis. 2000. № 2. Krakow, 2000.

2 Bodleian Library. Department of Western Manuscripts. Ms El’kin. Об Элькине и его архиве см.: Рогачевский А. Борис Элькин и его оксфордский архив // ЕВКРЗ. Т.5. Иерусалим, 1996; краткое описание архива см. в статье Степанского А. в журнале “Отечественные архивы”. 1994. №6.

3 Именно так произошло с Н.Берберовой, вину которой многие в эмиграции считали неоспоримой, и с поэтессой Л.Червинской, арестованной по обвинению в сотрудничестве и впоследствии оправданной французским судом. О “деле Берберовой” см., напр.: Гаухман Ю. Из архива Софьи Юльевны Прегель // ЕКРЗ. Вып. 4. Иерусалим, 1995; о “деле Червинской”: Яновский В. Поля Елисейские: Книга памяти. Нью-Йорк, 1983 (по указ. имен).

4 “Советский патриот” (в 1943–1944 – “Русский патриот”; Париж, 1945–1948) – орган советских патриотов, впоследствии – орган Центрального правления Союза советских граждан; ред. Д.М.Одинец.

5 Ошибка Вельмина; дата на письме – 1 августа 1940.

6 О бегстве Вакара из Парижа см.: Вакар Н.П. Дневник (1938–1940) / Публ. О.Р.Демидовой // Минувшее. Вып.24. СПб.: Atheneum; Феникс, 1998. С.623–627.

7 Вероятно, опечатка; Вакар покинул Париж днем 11 июня 1940, см. последнюю запись в “Дневнике”.

8 “Социалистический вестник”, (Париж, затем Нью-Йорк; 1921–1965) – центральный орган Заграничной делегации РСДРП, основан Л.Мартовым, в редакционную коллегию входили Л.Мартов, Р.Абрамович, Д.Далин, Ф.Дан; подробнее о нем см.: Хейфец М. “Социалистический вестник” и “социалистическая” страна // ЕВКРЗ. Т.1. Иерусалим, 1992.

9 Вероятно, речь идет о М.А.Осоргине, роман которого “Вольный каменщик” был издан в Париже в 1937, действие романа, однако, происходит в эмиграции. Автором книги по истории масонства, вышедшей в 1940, была жена Осоргина Т.А.Осоргина-Бакунина, см.: Bakounine T. Le répertoire biographique des franc-maçons russes (XVIIIe et XIXe siècles). Brussels: Petropolis. Год издания устанавливается на основании письма главы “Петрополиса” А.С.Кагана Г.В.Вернадскому от 12 марта 1940, ср.: “На днях я наконец выпустил книгу Бакуниной-Осоргиной” (BAR. Ms Vernadsky. Box 40). Ср. отзыв самого Осоргина о вторжении в его квартиру: “В Париже меня ждала “маленькая неприятность”: дверь моей квартиры опечатана, взяты мои бумаги, вывезены архивы, письма, рукописи, все книги, все то, что мне было дорого и что лишено всякого интереса для людей сторонних, и меньше всего для грабителей, трижды приезжавших на военном автомобиле” (Осоргин М.А. В тихом местечке Франции /июнь–декабрь 1940/. Париж: YMCA-Press, 1946. С. 81). См. также письмо Осоргина А.А.Полякову от 26 июля 1940: “В Париже узнали, что моя квартира очищена от бумаг трижды и запечатана. <…> В Париже из русских пострадал один я, да еще слышал про обыск у Соловейчика (его нет). Вход в мою квартиру воспрещен под страхом расстрела” (“Мы можем быть только летописцами…” Письма М.Осоргина А.Полякову (1940–1942) / Публ. О.Р.Демидовой // Диаспора-I: Новые материалы. Париж; СПб.: Atheneum; Феникс, 2000. С.427).

10 Т.е. газету монархического направления “Возрождение” (Париж, 1925–1940).

11 “Русский инвалид” (Париж; 1925–1929, 1930–1940) – первоначально однодневный выпуск, затем ежемесячная военно-научная и литературная газета; главный редактор Н.Н.Баратов.

12 Речь идет о Русском эмигрантском комитете при Лиге Наций, созданном в 1924, председателем которого являлся В.А.Маклаков. В апреле 1941 был создан профашистский Комитет взаимопомощи русских эмигрантов во Франции, возглавлявшийся сначала Модрахом, а с июля 1941 Ю.С.Жеребковым. В апреле 1942 Комитет был реформирован в Управление делами русских эмигрантов во Франции; в качестве одного из отделов Управления выступала редакция пронацистской русской газеты “Парижский вестник” (1942–1944), единственной русской газеты, выходившей в Париже в годы оккупации.

13 Неясно, о чем идет речь: упоминаемое письмо Сарача не сохранилось.

14 М.А.Осоргин; о жизни его в годы оккупации см. указ. публикацию писем А.Полякову.

15 О выплатах ликвидационных бывшим сотрудникам газеты см. письмо 8 наст. публикации, письма Осоргина Полякову; см. также письма Г.Адамовича А.Полякову (в печати).

16 Рассыльный, посыльный (от франц. livrer – доставлять, вручать).

17 Грузовичок (от франц. camion).

18 Трехколесный грузовой мотороллер (от франц. triporteur).

19 Разрешение на торговлю (от франц. registre de commerce).

20 Счет за квартиру (от франц. quittance de loyer).

21 Многочисленные аресты среди русских эмигрантов прошли позже, после нападения Германии на СССР. По разным сведениям, были арестованы от 120 до 1000 человек; см., напр.: Берберова Н. Люди и ложи: Русские масоны ХХ столетия. Харьков; М., 1997. С. 109; Кривошеин И. Так нам велело сердце // Против общего врага. М., 1972. С.268–269; Малышева С. Автографы Компьенского концлагеря // ЕКРЗ. Т.5. Иерусалим, 1996. С.22–32.

22 Русский Общевоинский союз (РОВС) был создан ген. П.Н.Врангелем в 1923 для того, чтобы сохранить кадры русской армии в эмиграции; после смерти Врангеля в 1928 председателем Союза стал ген. А.П.Кутепов; после похищения последнего агентами советской разведки в 1937 – ген. Е.К.Миллер (до его похищения в 1937).

23 Пропуск (фр.).

24 М.А.Алданов и его жена Татьяна Марковна (ур. Зайцева).

25 Сообщение (фр.).

26 Милюкову.

27 Милюков переехал 7 августа 1940 из Виши в Монпелье, откуда через некоторое время перебрался в Экс-ле-Бэн.

28 “Последние новости” – Последний номер газеты вышел 11 июня 1940, за сутки до вступления немецкой армии в Париж. Подробнее о газете см.: Бирман М. В одной редакции (О тех, кто создавал газету “Последние новости”) // ЕКРЗ. Т.3. Иерусалим, 1994.

29 Жена Полонского Л.А.Полонская (урожд. Ландау, сестра Алданова) и его сын Александр.

30 Письма Милюкова к Полонскому см.: Время и мы. 1980. Т.51, 52.

31 О судьбе “Последних новостей” см. письма Милюкова Эльяшевым / Публ. М.Раева // Новый журнал. № 208.

32 Неустановленное лицо.

33 Ср. письмо Вишняка Элькину от 25 ноября 1940: “Вырвавшиеся сюда, конечно, должны почитать себя счастливыми. Но устроиться здесь пока что никому не удалось. Всем кое-что обещают. Многое затрудняется незнанием языка. Но и знающие язык тоже без дела. Никто еще не отчаивается и не унывает, но настроение у всех понизилось”. – Bodleian Library. Department of Western Manuscripts. Elkin.

34 См. письма Милюкова Эльяшевым указ. изд. и М.А.Осоргину 1940–1942 гг. / Публ. Т.Осоргиной-Бакуниной // Новый журнал. №172/173.

35 О.О.Грузенберг.

36 Мемуары Грузенберга “Вчера” были изданы в 1938 (Париж); в 1944 в Нью-Йорке вышел в свет посмертно изданный сборник “Статьи и речи”.

37 В.В.Руднев скончался 19 ноября 1940 после операции по поводу рака желудка; Вишняк в цитир. письме указывает дату 16 ноября.

38 Сестра Татьяны Марковны, жены Алданова.

39 А.Ф.Керенский.

40 “Новое русское слово” – русская газета в Нью-Йорке; о ней см.: Цынкова О. “Новое русской слово” – феномен долголетия // ЕКРЗ. Т.5. Иерусалим, 1996.

41 Н.Д.Авксентьев.

42 Речь идет об издании “Нового журнала”.

43 Должна быть освобождена, готовится к освобождению (фр.).

44 См. указ. письма Милюкова Осоргину и Эльяшевым.

45 Вдова О.О.Грузенберга (ур. Голосовкер, 1867–1941).

46 Неясно, о чем идет речь.

47 Неустановленное лицо.

48 Зять, муж сестры (фр.).

49 М.И.Цветаева ушла из жизни 31 августа 1941, Игорь Северянин (И.В.Лотарев) скончался 20 декабря 1941.

50 Речь идет о В.А.Маклакове, арестованном нацистами; об арестах в русской диаспоре см.: Носик Б. Конец прекрасной эпохи (Война, Холокост и конец Первой русской эмиграции в Париже) // ЕКРЗ. Т.3. Иерусалим, 1994; Малышева С. Автографы Компьенского концлагеря // Там же. Т.5. Иерусалим, 1996.

51 Е.Д.Кусковой; значительный корпус ее писем хранится в архивном собрании Элькина, в частности, письма с подробным описанием болезни и последних дней жизни Милюкова.

52 Речь идет об “Очерках истории русской культуры” Милюкова; о дополнительных и переработанных главах, вышедших в свет как первая часть первого тома лишь в 1964 (Милюков П.Н. Очерки истории русской культуры. Т.1, ч.1. Посмертное издание под ред. Н.Е.Андреева. Гаага: Мутон и Ко); Элькин участвовал в подготовке к печати второй части.

53 Экзамен на степень бакалавра (фр.).

54 См. след. письмо.

55 Один из вариантов фамилии И.И.Фондаминского; незадолго до гибели в лагере Илья Исидорович принял крещение.

56 И.И.Фондаминский.

57 Концентрационный лагерь.

58 Связной, агент связи (фр.).

59 РДО – Республиканско-демократическое объединение, созданное Милюковым на базе расколовшейся кадетской партии; платформа РДО – отказ от свержения советской власти вооруженным путем при “моральном неприятии большевизма”.

60 Возможно, речь идет о т. наз. тезисах Милюкова о войне, в которых определяется отношение РДО к текущим событиям и дается оценка роли СССР. Написанные в марте 1940, тезисы были опубликованы лишь после освобождения Франции от гитлеровцев. Полностью текст тезисов см. в указ. публ. М.Раева.

61 Нина Васильевна Лаврова, вторая жена Милюкова (с 1935).

62 Как душеприказчик Милюкова, Элькин выступал адвокатом в разбирательстве по вопросу о наследстве между вдовой и сыном Милюкова.

63 “Русский патриот” (затем “Советский патриот”): орган Союза русских патриотов во Франции (Париж) – после освобождения – просоветское эмигрантское издание.

64 “Русские новости” – просоветская газета (1945–70; Париж).

65 Документальных подтверждений этому найти не удалось.