Александр Безредка (1870 – 1940)
– Противостолбнячную по Безредка! – такое назначение поступавшим с травмами в приемное отделение нашей больницы мне приходилось делать на каждом дежурстве многие годы. Кроме того, что Безредка предложил метод профилактики аллергии на лечебные сыворотки (здесь речь идет о противостолбнячной сыворотке), я знал, что он одессит и работал, подобно великим Мечникову и Хавкину, в Институте Пастера. Но в процессе подготовки публикации выяснилось, что это фигура значительно большего масштаба, чем представлялось не только мне, но и всем тем, с кем приходилось говорить о нем.
Профессор Безредка не только создал учение об анафилаксии и анафилактическом шоке, но разработал блестящий по простоте метод предупреждения этой самой тяжелой формы аллергии: при необходимости введения лечебной дозы вещества, способного вызвать анафилактическую реакцию, за полчаса вводят его малую дозу. И все: врач и больной могут быть уверены, что шока не будет!
Александр Безредка разработал учение о локальном (местном) или тканевом иммунитете (до него защитные силы организма объясняли только фагоцитозом и антителами). Открытие местного иммунитета позволило ему определить пути введения вакцин (когда через рот, когда через кожу) для профилактики инфекционных болезней. Был пионером изучения иммунитета в онкологии. Без учения Безредки о тканевом иммунитете не могла бы состояться современная наука о пересадке органов.
Ученик и последователь Мечникова, он создал свою научную школу – через его лабораторию прошли сотни врачей и бактериологов из разных стран, в их числе большое количество россиянi.
Проф. А.М.Безредка участвовал в общественной жизни русского Парижа. Так, 4 ноября 1923 г. на годовом собрании Общества русских врачей им. Мечникова его избирают почетным членом правления; 20 марта 1932 г. вместе с другими видными деятелями эмиграции он принимает участие в спектакле в виде процесса-суда над героями романа Достоевского “Бесы”; 17 дека-бря 1934 г. вместе с сенатором Ж.Годаром председательствует на открытии Международной конференции Общества здравоохра-нения евреев (ОЗЕ)ii. А позже становится президентом этой организации.
Александр Михайлович посещал СССР в составе французских научных делегаций, принимал участие в медицинских изданиях в России. На русском языке вышли его два основных труда: “Мест-ная иммунизация” (Париж, 1926), переведенная с французской рукописи А.Рубакиным, и “Анафилаксия и антианафилаксия” (М., 1928).
Литература о Безредке на русском языке чрезвычайно скуднаiii, о нем (в противоположность его землякам и сотрудникам по Пастеровскому институту Мечникову и Хавкину) не написано ни одной книги. И мне показалось рациональным опубликовать эту статью бельгийского доктора, лично знавшего Александра Михайловича.
Интересные сведения нами обнаружены о его отце, в какой-то степени объясняющие отказ Безредки принять православие для продолжения научной карьеры в России и отъезд в Париж. Элимелех Векслер-Безредка родился в 1842 г. недалеко от Балты (ныне – в Одесской области). В 11-летнем возрасте потерял отца и воспитывался у дяди в Умани. Рано проявил тягу к ивритской литературе и поступил в религиозную школу Х.З.Слонимского в Житомире. Переехав в Одессу, в основном занимался преподаванием, и в числе его учеников были В.Клаузнер и Ш.Черниховский, который в одном из своих рассказов описал последние дни учителя. Свои статьи в области языкознания Е.Векслер-Безредка публиковал под псевдонимом Иш-Нооми (в переводе на русский – «Муж Нооми») во всех ивритских газетах и журналах второй половины XIX века. Занимался также переводами с немецкого на иврит. Был автором книги комментариев библейских текстов. Выступал также с критикой этих комментариев, как мешающих пониманию текста Библии. После 1905 г. он какое-то время жил в Париже, где изучал западную текстологию Библии, результатом чего явилась следующая книга. Опубликованы его воспоминания и биографияiv.
***
Александр Безредка родился в Одессе в 1870 г. В этом большом полугреческом-полулевантийском порту, который окрестили черноморским Марселем, его отец, частный преподаватель иностранных языков, занимал незаметное положение и имел весьма скромные доходы. И хотя у него был всего лишь один сын, он, безусловно, должен был идти на большие жертвы, чтобы дать сыну достойное его способностей образование.
После обучения гуманитарным наукам в гимназии А.Безредка поступает на естественное отделение физико-математического факультета Новороссийского университета, который завершает в 1892 г. дипломной работой, посвященной эволюции стереохимической концепции. Диплом был отмечен золотой медалью.
Что заставило молодого ученого покинуть родной город и уехать в Париж? Что побудило его оставить химию и заняться медициной? На эти два вопроса есть, наверное, несколько ответов. Похоже, что именно в это время Безредку привлек к себе Мечников, который понял, что продолжение исследований фагоцитоза невозможно без помощников с медицинским образованием. С другой стороны, на родине научно-исследовательская работа была для Безредки как для еврея практически закрыта. Как бы там ни было, благодаря стипендии Альянс Исраэлитv, он вместе с матерью уехал в Париж.
И вот перед ним начало новой карьеры. Благодаря хорошей научной подготовке ему удается сократить свое обучение медицине, и в 1896 г. он поступает на работу к Мечникову в Институт Пастера. В следующем году он защищает диссертацию на тему "Поддиафрагмальный абсцесс" и получает должность препаратора. Отныне он вступил на путь, которому будет следовать до конца: иммунитет. Ситуация с материальной точки зрения весьма скромная, но блестящая по тому удовлетворению, которая она ему приносит. Институт Пастера, находящийся в расцвете своей молодости, это гудящий улей, где ученый проведет всю свою жизнь. В 1905 г. он возглавит там лабораторию, а в 1910-м, год спустя после получения французского гражданства, займет пост профессора.
Война 1914 года вырывает его из лаборатории. Мобилизованный вначале в качестве фельдшера, он вскоре становится полковым врачом, ответственным за бактериологическую лабораторию в Вердене. Заключение мира позволило ему вернуться в Институт Пастера, в лабораторию учителя, скончавшегося в 1916 г. Отныне он занимает второй этаж здания – место, оставленное Мечниковым, и в свою очередь получает должность руководителя отдела.
В 1921 г. он, в память о своем учителе, пишет "Историю идеи". В годы войны Безредка отчетливо понял, до какой степени врачи игнорировали или недооценивали вклад Мечникова в медицину, и в работе, написанной в интригующей читателя манере, автор прослеживает, как в фильме, на примере отравления волчьей ягодой, этапы старения, кишечную среду, бесчисленные формы патологии и даже оптимистическую философию своего учителя.
Но защитник мечниковской ортодоксальности уже чувствует нечто неладное. Верит ли он еще в фагоцитоз или, по крайней мере, в то значение, которое придавал этому понятию его учитель? Во всяком случае, он разрабатывает новую теорию – теорию местного иммунитета, которую будет развивать в течение долгих лет, до самого конца…
Как мы увидим позже, ученик стал диссидентом, еретиком. Несмотря на свою популярность и славу, он жил скромно и оставался скромным всю жизнь. В 1908 г. он женился на молодой одесситке, приехавшей в Париж, и у них родилась дочь. Академия медицины, куда он выдвинул свою кандидатуру в 1934 г., не раскрыла перед ним свои двери, а его смерть в самом разгаре смутного времени "странной войны" прошла для многих незамеченной.
* * *
Какова судьба всякого студента или молодого дипломированного специалиста, каким бы блестящим он ни был, когда он оказывается в исследовательской лаборатории? Он быстро обнаруживает, что все усвоенное им прежде представляет собой лишь поверхностную подготовку, что он должен полностью перестроиться, овладеть новой техникой и для начала усвоить принятые в этом заведении теории и догмы.
Это особенно верно, когда твой патрон зовется Мечниковым и находится в апогее своей продуктивности, обладает ярко выраженной личностью, когда он деспот, не допускающий противоречий и верующий с убежденностью угольщика в разработанную им теорию, годами подвергавшуюся критике со стороны скептиков и противников. И, тем не менее, Безредка, отвернувшись от химии, рискует ринуться в темные заросли иммунитета.
Работа у Мечникова далека от мирной жизни обычной лаборатории; это боевой пост, все работники которого мобилизованы на службу одной доктрине, и тот, кто осмеливается выражать сомнения, подставляет себя под молнии начальственного гнева.
Первые работы Безредки касаются врожденного иммунитета. Этот последний представляется прямо связанным с фагоцитами. И, следовательно, нечего задаваться вопросом о природе этого иммунитета. Но действительно ли он врожденный? Или он был приобретен и затем закреплен в течение веков? Ведь имеется же наследование некоторых благоприобретенных свойств. Как же тогда возникает этот иммунитет?
Будучи химиком, Безредка будет изучать эффект эндотоксина тифа (сегодня мы назвали бы этот эффект химической "агрессией"), затем окрашенного минерального яда, трисульфата мышьяка и даже растворимых веществ, содержащих мышьяк. Фагоциты абсорбируют мышьяк. Было бы интересно узнать, что они с ним делают, но история об этом умалчивает.
Вскоре после Безредки в Институт Пастера поступил Жюль Борде. Он получил медицинское образование в Брюсселе, был ровесником Безредки и тоже интересовался иммунитетом. Но с иной точки зрения, чем Мечников. Это Борде вслед за открытием Берингом антитоксинов обобщает учение об антителах, сделав их стержнем учения об иммунитете. Труды Безредки не содержат следов разговоров, которые они неизбежно должны были вести.
В 1902 г. Шарль Рише открывает анафилаксию, которую рассматривает (что видно и из самого названия) как некую противоположность иммунитету и как интоксикацию.
С 1907 г. разработки Безредки по анафилаксии идут ускоренными темпами. Нет, анафилаксия не противоположна иммунитету. Это шок, "анафилактический шок" по Безредке. Это интоксикация, и против этой интоксикации есть способ иммунизации или, по крайней мере, защиты. Анафилаксия стала его первой боевой лошадкой. С 1907 по 1914 г. ей было посвящено не менее 25 работ и две книги. Она принесла ему огромную популярность и вошла в текущую медицинскую практику. Воистину удивительно, что современные трактаты (Тропли, Дюбо) едва удостаивают Безредку упоминания, а то и не упоминают вовсе.
Он начал с изучения глубинной природы феномена, показав совершенно особую чувствительность при анафилаксии нервной системы. Затем он открывает вакцинирующие свойства малых доз и, наконец, способ профилактики анафилактического шока, сначала испытанный на морских свинках, а сейчас почти обязательно применяемый на людях – повторяющиеся инъекции. При подкожной инъекции небольшой дозы сыворотки можно почти мгновенно предотвратить анафилактическую реакцию на лечебную дозу сыворотки, которая без этой предварительной инъекции могла бы оказаться смертельной. В эпоху, когда серотерапия была распространена еще более, чем сейчас (из-за распространенности дифтерии и ныне уже отошедшей моды на самые разнообразные и весьма спорные сыворотки), несчастные случаи могли бы быть многочисленнее и опаснее. Простым методом Безредки удалось спасти множество человеческих жизней, можно даже сказать, что метод спас и саму серотерапию.
Эта иммунизация против анафилактического шока – самая впечатляющая и демонстративная, какую только можно себе вообразить, привела ее автора к капитальным основополагающим выводам. Десенсибилизация здесь не связана ни с лейкоцитами, ни с фагоцитами, ни с антителами. Участвующие в анафилаксии органы (нервные центры?), однажды десенсибилизировавшись, больше не дают реакции. Нельзя ли, использовав некоторую экстраполяцию, подойти к классическому иммунитету без фагоцитоза и антител? Мы еще вернемся к этому далее.
С целью соблюдения хронологии и логической последовательности здесь следует сказать о сенсибилизированных возбудителях.
Безредка работает в этом направлении с 1902 г., но только к 1910 г. идея обретает конкретную форму, когда он находит сотрудников для ее разработки. В присутствии специфической сыворотки возбудитель фиксирует антитела и может затем их сохранять, оставаясь живым и устойчивым к повторным промываниям.
Эта излюбленная его учителем методика удерживает Безредку на проторенных путях; она апеллирует к антителам. Десять и двадцать лет спустя ситуация изменяется, Безредка отвергает антитела, доверяя отныне только реакции ткани (органов), местному иммунитету.
В 1910 г. Безредка в сотрудничестве со своим учителем Мечниковым приступает к изучению экспериментальной тифоидной лихорадки на нескольких шимпанзе. Действительно ли бацилла Эберта является возбудителем болезни? Авторы задаются этим вопросом не без причины. В течение многих лет бацилла того же семейства рассматривается как патогенный агент, пока не наступает день, когда приходится признать, что она была всего лишь микробом, открывающим путь истинному возбудителю – фильтрующемуся вирусу, вызывающему холеру свиней. Неэффективность мер, предпринятых в Германии для остановки распространения тифоидной лихорадки, также заставляет усомниться в этом вопросе. И, наконец, никому еще до этого не удавалось воспроизвести болезнь в экспериментальных условиях. Введением массивных доз чистой культуры нескольким шимпанзе Мечникову и Безредке удалось вызвать тифоидную лихорадку с типичными сывороточными реакциями и так называемыми бляшками Пейера, которые находили при смертельных исходах.
Подкожные инъекции сенсибилизированных или аутолизированных возбудителей для достижения вакцинации дали весьма спорные результаты. Ведь шимпанзе – животные дорогие и невыносливые, и, несмотря на свободу, которую им предоставляет Мечников (им позволяется скакать по лаборатории и даже по рабочим столам), они быстро гибнут в нашем климате, если их не обеспечивают специальным уходом. Так что статистика не получалась убедительной…
Затем, в течение четырех лет, жизнь в пастеровских лабораториях замирает. Ученая молодежь Франции уходит на поля сражений, как и наш герой, мобилизованный как простой солдат. Но постепенно компетентность восстанавливается в цене. И Безредка получает возможность обдумывать проблемы, которые он прежде только предчувствовал или которых лишь касался. В частности, ему представляется возможность наблюдать случаи тифоидной лихорадки на службе, особенно частые у невакцинированных или вакцинированных лишь частично.
В своих первых послевоенных публикациях в "Анналах Института Пастера" (1919) ученик, в свою очередь ставший патроном, посвящает свой труд кишечным инфекциям.
И прежде всего дизентерии. Все попытки вакцинации войск против дизентерии – классической болезни действующей армии – пришлось оставить: подкожные инъекции дизентерийной палочки болезненны и токсичны. В опытах на животных Безредка констатирует, что при таком введении мертвые бациллы разлагаются, высвобождая эндотоксин, который действует на кишечник. А живые – переходят в кишечник. Но во всех случаях, даже при живых возбудителях, кровь остается стерильной, подопытное животное не вырабатывает или почти не вырабатывает агглютининовvi. Напротив, кролик, которому вводят культуру бациллы Шигаvii через рот, оказывается хорошо защищенным против смертельной дизентерийной инфекции.
В опытах на кроликах, сенсибилизированных проглатыванием нескольких миллилитров желчи, при внутривенном введении им бацилл тифа или паратифа В возбудитель проникает в желудочно-кишечный тракт. Обработанные таким образом животные приобретают длительный иммунитет, который сопровождается лишь весьма кратковременным увеличением антител. При повторении опыта антитела немедленно нейтрализуются и исчезают, т.е. это иммунитет без антител. Наоборот, кролик, не сенсибилизированный желчью и подготовленный таким же образом, реагирует с помощью антител и не приобретает иммунитета.
Поэтому можно прекрасным образом разделить иммунитет и антитела. Повторные введения тифоидной бациллы не дают иммунитета в случае, если кролик не сенсибилизирован желчью. Наоборот, подготовленное желчью животное приобретает иммунитет.
Холера – другая локализованная кишечная инфекция – отвечает тем же общим законам.
Как понять и трактовать полученные данные? Безредке для ответа на эти вопросы понадобится немало лет и множество разработок. Они находят практическое воплощение в пероральной (через рот) вакцинации, и, когда Огюст Люмьер начал ее применять в 1914 г., Безредка не преминул напомнить о своем приоритете.
Местный иммунитет, создаваемый иммунизацией эпителиального покрова, возникает таким же образом, как при иммунизации кожного покрова. Кожа, как и корковый слой органов (согласно элементарному здравому смыслу), является защитной тканью первого порядка как в животном, так и в растительном мире.
Это понятие (местный иммунитет) Безредка начнет широко использовать начиная с 1920 г. в отношении сибирской язвы. Пастеровская вакцинация при этой болезни давала хорошие результаты только у крупных млекопитающих. В отношении морских свинок она была неэффективной. Но если вводить вакцину в толщу кожи, а не под кожу, свинки приобретают прочный иммунитет. Следовательно, кожная вакцинация влечет за собой местный кожный иммунитет, который фактически является и общим иммунитетом без антител. Это очевидно при сибирской язве и также при телячей оспе, когда только кожа чувствительна к вирусу и восприимчива к вакцинации.
Тот же тезис верен для стафилококковых и стрептококковых инфекций, при большей части которых поражается кожа.
Безредка экспериментально доказал подобную защитную роль слизистой оболочки дыхательного аппарата. Животное значительно менее чувствительно к бацилле тифа при ее поступлении через дыхательные пути, чем при подкожном введении.
Что касается холеры, на которой основывалась гуморальная теория иммунитетаviii, Безредка напоминает, что "лагерь клеточной доктрины" не мог представить себе, что у высших позвоночных имеются иные способы защиты, чем у других представителей животного мира. Доктрина Мечникова основывается на изучении беспозвоночных. Из солидарности со своим учителем Безредка присоединяет свою теорию местного иммунитета к теории фагоцитоза и резюмирует это следующим образом: у позвоночных каждый возбудитель имеет свой орган и каждый орган – свой иммунитет.
Безредка, являющийся основателем Бюллетеня Института Пастера, излагает в нем свою теорию во многих статьях. Они вдохновили Левадити на его классификацию возбудителей и Кальмета на его работу по бецежированиюix. Фармакологическая лаборатория Греми и лаборатория по биотерапии используют полученные данные в своей работе. Безредка, как по личному бескорыстию, так и для того, чтобы обезоружить своих противников, постоянно отказывается принимать какое-либо вознаграждение от этих фирм.
* * *
В настоящее время проблемой иммунитета завладели биохимия и эндокринология, а "стресс" стал злободневной темой.
Еще сегодня рак – под этим термином нужно понимать все злокачественные опухоли и сопутствующие им токсические поражения тканей – остается большой загадкой для медицины. Нужно было изрядное мужество, чтобы заняться этим в 1933 г., как это сделал Безредка со своим сотрудником Л.Гроссом, и попытаться использовать для решения этой загадки результаты, полученные при антимикробной иммунизации.
Вначале они изучают саркому мышей, у которых подкожное впрыскивание растертых опухолевых клеток вызывает в течение трех недель опухоль величиной с орех (у мыши весом в 20 граммов!). При таком чудовищном развитии в голову приходит мысль об инфекционной природе заболевания. Что же произойдет, если попытаться варьировать пути введения возбудителя? Снова вводя "вирус" в кожу, они констатируют, что опухоль прививается с трудом или вообще не возникает. Оберлинг в своей недавней работе полагает, что при введении клеток саркомы в кожу они не получают необходимого кровоснабжения, и этим он объясняет неудачу инокуляции. Оберлинг игнорирует иммунитет, возника-ющий по Безредка без антител.
Такие же опыты проводятся с эпителиомой Брауна–Пирса, саркомой Ру, при которых подкожная инъекция в течение 3 – 4 недель приводит к смерти в 100% случаев. Но при повторных внутрикожных инъекциях возникает медленно растущая опухоль, могущая рассосаться, и прочный иммунитет без обнаруживаемых антител. Смерть Безредки приостановила эти опыты, которые с тех пор не получили продолжения.
* * *
В деятельности любого ученого нужно различать факты, идеи, которые его вдохновляют, и выводы, которые он из них извлекает. Установленные факты остаются, даже если проходят период забвения. Идеи и выводы, которые иногда представляют собой лишь гипотезы, а иногда теории, завоевывают подчас более или менее длительный успех. Редко они остаются в первоначальном виде, а зачастую выходят из моды.
Безредка множил опыты и факты. Он их комбинировал с редкой элегантностью и неутомимой изобретательностью. От тифоидной лихорадки и мышьяка до сибирской язвы и рака, не упустив дифтерию, – все они были им широко исследованы; он накопил большое количество фактов. Количество его основных идей невелико. Все они вращаются вокруг капитальной проблемы иммунитета и тканевого иммунитета без антител, даже при дифтерии и холере, этих классических примеров инфекций с антителами.
Как справедливо заметил Левадити в некрологе, посвященном Безредке, стоило только эксперименту осуществиться и быть опубликованным, ученый не беспокоился ни о критике, ни о дискуссиях, которые этот эксперимент мог вызвать. Он допускал, что, опровергая принятые понятия, может оказаться в роли еретика, но не терял от этого присутствие духа.
В бывшей лаборатории Мечникова, где работал Безредка, постоянно находилась посмертная маска великого патрона, которая в своем вечном покое являла свои приветливые и разглаженные черты. К полуденному часу многие его соотечественники и сама госпожа Мечникова часто собирались в лаборатории, обмениваясь веселыми репликами на родном языке.
В его отделе работали также: Эжен Вольман и его жена, ставшие жертвами нацистского геноцида, Анри Тиссье, остано-вившийся на изучении кишечной флоры, госпожа Айтова, которая затем руководила лабораторией, д-р Деба и многочисленные временные сотрудники.
Безредка до преклонного возраста сохранил красивые черты лица, горящие глаза и густую черную шевелюру. Писал он на безупречном французском, но сохранил легкий иностранный акцент. Всегда любезный и приветливый, он охотно принимал своих бывших учеников, интересовался их работой, карьерой и успехами. Именно таким я его знал с 1924 по 1939 г. и именно таким я хотел его представить в этом скромном слове, посвя-щенном ушедшему учителю.
У меня не было особых возможностей узнать этого человека вне его научных занятий. Когда мне пришлось уехать в Каран-тинный совет Египта, патрон рассказал мне о Хавкине, о его принципах четких наблюдений, о его верности традиции отцов. О себе самом он не сказал ни слова.
Доктор И.Симон, как и мадемуазель Безредка, дополнили мои сведения рассказом об еврейской общественной деятельности Безредки.
В 1939 г. он был председателем ОЗЕ (организации помощи детям)x, председательствовал на собрании, посвященном 800-летию знаменитого философа и врача Маймонида, чьей колыбелью считается Кордова. Я видел там остатки, чтобы не сказать руины синагоги, где он преподавал.
Во время, когда антисемитские законы Гитлера вызвали массовый отъезд евреев из Германии, он принял во Франции множество собратьев и еврейских детей, и делал это со своей обычной сдержанностью и скромностью.
______________________________________
Библиография
Большинство трудов Безредки опубликованы в Анналах и Бюллетене Института Пастера. С 1921 по 1931 г. он издал у Массона шесть монографий по анафилаксии и иммунитету.
Об Александре Безредка см. также: C.Levaditi. Bulletin de l'Institut Pasteur. 1940. Ch.Oberling. Le cancer. 1954. T.Lagrange. Monsieur Boux. 1955.
i "Русский Альманах", выходивший в Париже в 1930–1931 гг., так писал о Пастеровском институте, основанном в 1888 г.: В свое время через Институт прошло около двух тысяч русских врачей и бактериологов, и почти все важнейшие русские бактериологи – ученики Пастеровского института. (Русский Альманах: справочник = Almanach russe / Под ред. В.А.Оболенского и Б.М.Сарача. Paris; Saratch, 1931. С.276. – Сообщено Д.Гузевичем).
ii Русское Зарубежье. Хроника научной, культурной и общественной жизни. Франция. 1920–1940. Т.1–4. / Под общей ред. Л.А.Мнухина. М.–Париж, 1995–1997. (По указ. имен).
iii Большая медицинская энциклопедия (Т.3. Москва, 1957. Стлб.575) указывает лишь две статьи: Белоновский Г. Памяти А.М.Безредка // Советский врачебный журнал. 1940. №7–8; Метелкин А.И. Безредка и его значение в микробиологии (к десятилетию со дня смерти) // Журнал микробиологии, эпидемиологии и иммунологии. 1950. №8. С.59.
iv Кресель Г. Лексикон ивритской литературы нового времени (иврит). Т.1. 1965. Стлб.684–685; Энциклопедия иврит. Т.8. 1969. Стлб.142–143. (Благодарю за сообщение об этих источниках и перевод их с иврита Дана Харува. – М.П.).
v Всемирный Еврейский союз, первая современная международная еврейская организация, был создан в 1860 г. в Париже для оказания помощи евреям во всем мире. Впоследствии деятельность Альянса сосредоточилась гл. обр. на образовании.
vi Агглютинины – вещества, способствующие склеиванию и выпадению в осадок взвеси бактерий, эритроцитов и других клеток.
vii Палочка Шига – один из возбудителей дизентерии.
viii Эта теория основана на защите организма фагоцитами и антителами.
ix Бецежирование – вакцинация против туберкулеза.
x О его деятельности в ОЗЕ – см. статью об этой организации в настоящей книге.