Русский язык израильских детей: успехи и проблемы
«Детали» побеседовали с доктором Низник и выяснили, какие ошибки чаще всего допускают родители, пытаясь сохранить русский язык у ребенка и как вообще преподавать русский язык после Бучи и Мариуполя.
— Почему одни дети репатриантов прекрасно говорят на русском и иврите, а у других ни с одним языком толком не получается? Это билингвизм виноват?
— Не стоит путать билингвизм и неполное усвоение языков, когда человек не владеет достаточно хорошо ни одним из них. В истории мы знаем примеры целых сообществ билингвов. Это и русское дворянство времен Пушкина и Толстого, все эти страницы «Войны и мира» на французском, с которыми мы мучались в школе. И советская национальная интеллигенция, которая говорила минимум на двух, а часто на трех языках. И евреи Российской Империи до революции: Бабель, который, помимо идиша и русского, говорил по-французски, как француз. И даже первые свои рассказы писал именно по-французски.
Но обучение языку – это сложное и затратное занятие. И родители прикладывали много усилий, чтобы их дети стали билингвами, хотя тогда их никто так не называл. Недостаточно дома говорить с ребенком по-русски, рассчитывая, что в школе он выучит иврит и будет двуязычным. Это не работает, по крайней мере, с большинством людей.
Есть, конечно, гениальные дети, которые находят в чулане азбуку и выучивают язык по ней. Но в обычной ситуации ребенок из русскоязычной семьи сможет объяснить по-русски, где в холодильнике лежат котлеты, и почему он сегодня получил плохую оценку в школе.
Бывает и наоборот, это еще хуже. Если ребенок живет в районе, где 90% говорят по-русски…
— В Бат-Яме?
— Не будем называть города, чтобы никого не обижать. Если он половину времени ходил в садик с русскими детьми, а половину сидел с бабушкой, то потом он приходит школу, не умея говорить на иврите. Он знает свои 350 слов. И это человек, родившийся в Израиле.
Учителя в панике, ведь им даже на обучение такого ребенка ивриту денег не выделяют. Он же не новый репатриант. Не знаю, насколько это масштабное явление, статистики у меня нет. Но мне рассказывали о такой проблеме самые разные люди, работающие в школьной системе, и просили совета.
— Часто говорят: ничего, в армии иврит усвоит.
— Да, армия у нас – универсальное решение проблем. На самом деле, беда в том, что мы так боролись за сохранение языка и билингвизм, что забыли объяснить, что это такое. Если вы хотите, чтобы ребенок вырос билингвом, не запускайте иврит. Пусть он ходит в ивритоязычный садик, посещает театр на иврите, играет в игры на иврите. А если он ходит в русский садик – это прекрасно, но позаботьтесь о том, где и как он будет общаться на иврите.
Мы сами приехали из Москвы в 1990 году. У нас не было возможности подготовиться. Сыну тогда шел четвертый год. Сейчас ему под сорок, но он до сих пор помнит, как перепугался в один из первых дней в израильском садике. Дети устроили кучу-малу, сын задыхался, но не знал, как сказать это на иврите
— Может быть, тогда ну его, русский, бросить все силы на иврит?
— Еще одна неверная позиция: если ребенок не будет читать Пушкина в оригинале, то зачем ему вообще этот русский? Конечно, читать Пушкина – лучше, чем просто уметь читать, уметь читать – лучше, чем просто говорить, а говорить – лучше, чем не знать языка вообще.
Сын в детстве ругался: что вы пристаете ко мне с этим русским. А теперь он врач, и знание языка очень ему помогает. Такой язык, доставшийся от семьи, называется в науке «херитажным», наследственным. Так зачем лишать ребенка части наследства? Никогда не знаешь, где оно пригодится.
Помню, мы считали, что свекор со свекровью никогда не смогут воспользоваться идишем, который они прекрасно знали, кроме как для разговоров в семье. Но после репатриации именно это помогло им здесь общаться с израильтянами. Многие пожилые люди тогда еще помнили идиш.
А в Америке минобороны финансирует часть центров херитажных языков. Там давно поняли, что гораздо проще и дешевле готовить переводчиков из тех, кто сохранил язык в семье, чем учить с нуля.
— Недавно была новость, что и у нас такое происходит. ЦАХАЛ спешно вербует репатриантов из Йемена и их потомков — носителей йеменских диалектов арабского.
— Вот. А теперь представьте себе, что бы ответили эти же люди, если бы 10 лет назад им сказали, что их йеменский арабский поможет им заработать на хороший кусок хлеба с маслом. Так что никогда не знаешь, где пригодятся знания. Недавно мы в новом классе обсуждали с ребятами из Украины, зачем им вообще этот русский язык.
— А зачем?
— Например, многие из них приехали из Восточной Украины. Они – первое или второе поколение, говорящее на украинском. Для их бабушек и дедушек родной язык русский. И они смогут говорить с ними на нем.
Еще русский язык становится здесь, в Израиле, средством общения для ребят, приехавших из разных постсоветских стран. На нем можно вести блоги на большую аудиторию, ведь по-русски в мире говорят 380 миллионов человек.
Наконец, полезно будет сдать багрут по русскому. Так ребенок повысит свои экзаменационные баллы, упростит себе поступление в университет. Если в вашей школе такой экзамен не принимают, его можно сдать экстерном. Только имейте в виду, что для этого нужно не только говорить и читать, но еще и писать от руки.
— Вы преподаете русский в школе. Кто вообще в Израиле решает учить русский и почему?
— Я работаю в школе имени Иоанны Жаботинской. В 7-9 классе у детей есть выбор дополнительного языка между русским и испанским. Так вот, у меня в 7 классах примерно 15% учат русский как иностранный, 35% – дети, родившиеся здесь и знающие около 150 слов за счет общения с бабушками и дедушками. Несколько ребят, приехавших за последние годы. Остальные – херитажники.
Зачастую эти ребята с русскими бабушками даже не знают, из какой конкретно страны их бабушки приехали. Мы даже даем задание подробно их об этом расспросить. Кстати, в семьях, где дети растут с бабушками и дедушками, говорящими по-русски, им проще сохранить русский язык. Есть и забавные ситуации. От бабушек дети знают слова «огурчики» и «котлетки». Я рассказываю про слово «огурцы», они поправляют «это же огурчики». Терпеть не могу диминутивы (уменьшительно-ласкательные формы слов), но таким ученикам охотно их прощаю.
Эти дети – израильтяне, и у них нет никаких комплексов по поводу русского языка. Никаких страданий и мук.
А вот совсем другой пример. У меня в университете есть ученица из англоязычной израильской семьи. Она профессионально занимается фигурным катанием, а там все говорят по-русски. Она ужа набралась там обрывочных знаний русского языка. И пришла ко мне, чтобы их систематизировать.
— И как же учить их всех вместе – таких разных?
— В идеальном мире, в котором мы не живем, ребят следовало бы учить по отдельности. В реальности же класс делится на группы. И пока одни изучают простые диалоги про знакомство, более продвинутые одноклассники делают проект об истории своего имени или узнают у родителей, почему их назвали именно так.
— С херитажниками, наверное, гораздо проще работать?
— Проще, если ты имеешь опыт преподавания русского как иностранного. Сейчас приехало много хороших педагогов, но они учили русскому в российских школах и зачастую даже не понимают, как преподавать таким детям. Это видно по объявлениям о курсах, которые мне попадаются.
— И в чем отличия?
— Русскоговорящий ребенок в России никогда не спутает «делать» и «сделать». Он понимает, что «не сделал домашнее задание» это совсем не то же самое, что «не делал», то есть, даже не принимался за него. Но в иврите нет совершенного и несовершенного вида глаголов. И такая ошибка стандартная.
У нас четыре языковых навыка. Пассивные: чтение и слушание. Активные: письмо и говорение. И у херитажников они развиты неравномерно. Устные значительно лучше письменных. А пассивные лучше активных, потому что родители или бабушки говорят им что-то на русском, а они отвечают на иврите.
Иногда дети, изучающие русский как иностранный, пишут гораздо лучше, чем херитажники, способны воспринимать беглую речь и неплохо говорить.
— Одна девушка, отлично говорящая по-русски, но не умеющая ни читать, ни писать, объясняла, что дело в бабушке. Та очень старалась научить ее русскому и напрочь отбила всякую охоту к чтению.
— Я догадываюсь, почему ваша знакомая не хотела учиться письму и чтению по бабушкиному плану. Та, наверняка, вытащила советский букварь и пыталась ее учить по нему. Это самый простой способ привить отвращение. Сделать так, чтобы ребенок думал о русском языке, как о чем-то старом и скучном.
Ошибка, к сожалению, частая. Иногда люди специально ищут старые учебники. «Там была система, а теперь чушь собачья», – говорят они.
Не понимают, что самое главное для изучения языка – это найти интересный контент. Сейчас столько книг, фильмов, настольных игр. Одни «Смешарики» дорогого стоят. У меня есть коллеги, которые репатриировались недавно, и я им откровенно завидую. У них столько возможностей привить детям интерес к русскому, которых не было у нас.
— Какие еще ошибки делают родители?
— Например, не надо переходить с детьми на иврит. Общайтесь с ними по-русски, иначе вы не сохраните язык.
Но при этом надо еще и сохранять здравый смысл. Если у ребенка есть что-то важное, о чем ему проще рассказать на иврите, – дайте ему такую возможность. Общение с ребенком – высшая ценность.
Не поправляйте ребенка. Еще хуже, как делают некоторые родители, высмеивать ошибки. Он просто перестанет говорить. Зачем ему дополнительные неприятные эмоции?
— И что делать, чтобы сохранить у детей русский?
Для начала составьте программу и решите, что именно вам нужно. Язык сам по себе – это не цель. Цели могут быть разные. Вам важно, чтобы ребенок мог поговорить с бабушкой? Это одно. Или вы хотите, чтобы он мог разбирать подписи в семейном фотоальбоме? Это уже другое. Или вы хотите дать человеку дополнительное преимущество в будущей профессии за счет знания языка? Рассчитываете, что он сможет читать академические или художественные тексты?
Каждая следующая задача сложнее предыдущей. Ключевым тут является то, что называется input: чтобы человек слушал, читал на языке. Смотрите с ребенком фильмы на русском. Причем не обязательно российские. Если дети маленькие, читайте вместе. Если большие, пусть читают сами, а вы обсуждайте прочитанное. Говорите об авторской позиции, пытайтесь понять подтекст. Читайте научно-популярные тексты, публицистику. Учитесь большие фрагменты пересказывать кратко.
Работа с текстом – сама по себе очень полезный навык. И он переходит из одного языка в другой. Если ребенка до репатриации научили этому в школе, он сможет работать с текстом и на иврите. Это сейчас особенно важно, потому что дети чаще взаимодействуют с образами и картинками и поэтому гораздо хуже работают с текстами, чем представители предыдущих поколений.
— Наверное, после нескольких лет в российской школе, не обязательно очень хорошей, у ребенка формируется база, и русский он уже не забудет?
— Зачастую навыки грамотного письма у детей после российской школы настолько плохи, что возникает вопрос: чему они вообще там учились. Кроме того, после переезда в другую страну развивается аттриция. Она бывает и у взрослых.
— Это когда забывают язык? Как это вообще работает?
— Сначала уходит понимание сочетаемости слов. Человек начинает, например, «брать автобус» или «брать курсы». Второй этап – появление лексических заимствований: «мазган», «давка», «беседер гамур». Дальше следует эрозия падежной системы. Прежде всего, человек путает родительный и винительный падеж. И, наконец, начинается путаница с лексикой разных языков.
К примеру, бабушка рассказывает сказку про Ивана-Царевича. Говорит: «Пришла пора жениться». И ребенок плачет. Он думает, что это «пара», корова. И что царевича хотят на ней женить.
Еще одна характерная черта аттриции – полное смешение стилей. Такие дети пишут сочинения на смеси жаргона и канцелярита.
— Уж не из-за этой ли нечувствительности израильтяне так легко матом ругаются? Даже в школах.
— Я начинала свою трудовую деятельность не в университете, а переводчиком с русского на английский на бриллиантовой бирже. И была поражена, что хозяин компании, ортодоксальный еврей, использует такие слова, какие алкоголики в моем детстве не всегда использовали. А потом я поняла, что он просто абсолютно не понимает, какое сильное значение для носителей языка имеют эти слова.
— А что делать со смешением разных языков в разговоре? Это же плохо.
— Язык очень трудно регламентировать. И сложно сказать, насколько вообще имеет смысл бороться за его чистоту. Когда вы последний раз слышали здесь слово «кондиционер»? Куда вы пойдете, если заболеете: в поликлинику или в «купат холим»?
Я сама как-то приехала в Москву (до 2022 года я туда еще ездила), заказала такси и сказала водителю, что у них «очень удобная аппликация». Он смотрел на меня с большим удивлением. Следует признать, что сформировался израильский диалект русского языка.
— Наверное, за регламентацию отвечают словари и учебники. Вы ведь тоже писали учебники русского языка для израильских школьников.
И я писала, и другие коллеги. Появление пособий стало большим шагом вперед. Ведь до этого учителя использовали переснятые советские ученики или какие-то свои наработки. Но 24 февраля 2022 года устарели все учебники русского, хотя и не по вине авторов.
Прежде всего, это связано с тем, что неотъемлемая часть изучения языка – это культура. Европейский стандарт преподавания CEFR, которому мы следуем, подразумевает, что не может быть изучения языка без изучения культуры.
Но сегодня нелепо рассказывать детям, прилетевшим из Харькова, из-под российских ракет, какой потрясающе красивый город Санкт-Петербург. Так что мы убрали целый ряд тем из учебника, написанного мною всего шесть лет назад.
Теперь мы меньше ограничиваем ребят в темах и предлагаем писать о том, что близко им. И что может быть никак не связано с Россией и даже с русским языком. У меня на столе сейчас лежит целая пачка ученических проектов: о Киеве, о Харькове, о группе «Океан Эльзы». Дети очень оценили такой подход. И на ближайших курсах повышения квалификации для учителей я буду говорить, что надо многое пересматривать в системе преподавания русского языка после полномасштабного вторжения РФ на территорию Украины.
— Наверное, и с русской литературой теперь все непросто. Там же, правда, много «имперщины» и презрения к другим народам.
— Любая мировая культура XIX века империалистическая. Киплинг, Конан Дойль, Джек Лондон писали ужасные, с нашей точки зрения, вещи. Но не вся литература несет это в себе. Не думаю, что в произошедшем в Буче всерьез виноваты Чебурашка, Кот Матроскин или «Денискины рассказы».
Все претензии, которые сейчас высказываются к русской литературе, отлично сформулировал еще Жаботинский в статье «Русская ласка»:
«Литература, та самая, что со времен еще Радищева славила свободу и милость к падшим призывала, та самая, что так сильно проникнута идеями подвига и служения, та самая, которая устами своих лучших ни одного доброго слова не сказала о племенах, угнетенных под русскою державой, и руками своих первых пальцем о палец не ударила в их защиту; та самая, которая зато руками своих лучших и устами своих первых щедро обделила ударами и обидами все народы от Амура до Днепра, и нас больше и горше всех».
Написано больше 100 лет назад, а звучит очень знакомо. Все это не помешало нашим писателям читать антисемитов Гоголя и Достоевского и создавать под влиянием русской классики израильскую литературу.
Но для изучения русского языка вообще не обязательно читать книги XIX века. Нам ведь эти тексты нужны, чтобы поднимать вопросы, обсуждать какие-то темы. И есть современные детские и подростковые писатели: Мария Бершадская, Нина Дашевская, Наринэ Абгарян, Андрей Жвалевский и Евгения Пастернак, Маша Рупасова, Виктория Ледерман, Марина Аромштам. Кого-то я наверняка забыла. Среди авторов этой литературы оказалось почему-то гораздо больше порядочных людей, чем среди «взрослых» писателей. И многие из них из принципа живут и пишут не в России.
— А как быть с языковой нормой, которую задают в России. Ведь именно там Институт русского языка, которые объяснит нам, что правильно писать «на Украине», а не «в Украине».
— Существует дискуссия о том, что такое жесткая норма и насколько она признана лингвистами. Лично я не говорю ни «Прибалтика», ни «Закавказье», ни «на Украине». Это мой осознанный выбор. И я с трудом себе представляю, чтобы на какой-нибудь конференции по русскому языку в Европе могли говорить иначе.
Меняется и отношение детей к норме. До 2022 года если кто-то в классе говорил с южнорусским фрикативным «г», вторая половина класса хохотала. Теперь никто в таких случаях не смеется. И это очень хорошо.
Никита Аронов